Дотла сгорает каждая фотография. Каждое письмо. Все, к чему она прикасалась. Если бы могла, я бы воспоминания о ней из памяти выжгла. Что еще? Должно быть что-то еще! Оборачиваюсь и обвожу комнату взглядом. Точно! Тупой автопортрет, который так мне нравился. Теперь она не назовет меня сломленной!
Бросаюсь к раме, стараясь, чтобы пламя не задело стены.
– Ханна! – Мама проскальзывает в комнату, лицо у нее испуганное. – Доченька, не сжигай картину! – Она забирает у меня раму и взмахом руки гасит все язычки пламени.
Гнев еще полыхает внутри, и я хочу отнять портрет. Хочу разорвать его на тысячу кусочков. Но не буду. Не стану усугублять ситуацию.
Мама меня удивляет. Я ожидаю выволочку, а она аккуратно ставит портрет у письменного стола, садится на кровать и хлопает по покрывалу приглашающим жестом.
– Ханна, поговори со мной. Что случилось?
К матери я подсаживаюсь с опаской: перспектива снова носить связывающее кольцо не может не беспокоить.
– Я застала Веронику… – начинаю я и осекаюсь, не совладав с неожиданным всплеском эмоций. Слезы текут рекой, и я закрываю лицо ладонями.
Мама осторожно трет мою спину: так она делала, когда мне, совсем маленькой, нездоровилось. Она терпеливо ждет, пока я рыдаю, пачкая ей плечо слезами и соплями.
Сквозь сдавленные всхлипы я выжимаю из себя лишь:
– Я застала ее… в постели… с Саванной…
Непостижимым образом мама меня понимает.
– Детка, мне очень жаль. Трудно смириться с тем, что человек, которого ты любил, способен жить без тебя.
Слезы я вытираю перепачканными сажей руками. После сожжения фоток Вероники у меня небось все лицо в черных пятнах.
– Есть еще кое-что. Вероника подняла дикий хайп из-за свидания с той девушкой, Морган. Поэтому она и сбежала, когда ее обязали ночевать у нас. Прикинулась жутко расстроенной, а сама, значит, кувыркалась в постели с Саванной.
Мать морщится, и я не знаю, в сочувствии ли дело… или ей неловко слушать, как дочь рассуждает о половой жизни бывшей пассии. Она чуть отстраняется и внимательно на меня смотрит.
– Погоди! Какое еще свидание? Какая Морган?
Ох! Неумение врать уже напрягает.
– Ничего серьезного, мам. Это девушка из танцевальной студии, куда ходит Джемма.
– Морган – регулярка? – уточняет мама, заранее зная ответ. – Она была на той вечеринке?
– Мам! – со стоном восклицаю я. – Ты утешать меня должна, а не устраивать допрос с пристрастием из-за девушки, которая мне нравится!
– Верно. Поговорим об этом позже, – соглашается она. Вариант, конечно, не идеальный, но хотя бы дает мне время сочинить оправдание, почему я соврала про внеурочную смену в «Котле». – Как тебе помочь? Разбитое Вероникой сердце мороженым лечится?