Наша подъездная аллея пустует: папы еще нет дома, а моя машина не вернется никогда. Мама выруливает на свое обычное место и включает режим парковки. Автомобиль дергается, и от этого движения рушится плотина у меня в душе. Глубоко внутри что-то ломается, и слезы опять текут рекой. Тянусь к дверной защелке и практически вываливаюсь из салона, давясь всхлипами. Мать окликает меня, но я не реагирую.
С меня хватит!
Слишком часто Вероника меня обижала, больше ее в моей жизни не будет. Хочу полностью уничтожить следы ее присутствия. Поднимается сильный ветер, пока я направляюсь к входной двери, которую родители не заперли, накануне вечером спеша в больницу. На деревьях отчаянно шелестят листья. Земля рокочет. Весь мир буквально трепещет от моего гнева. Но магической силе этого мало. Огня! Она требует огня.
У меня аж пальцы дрожат от нетерпения. Хватит одной искры, легкого возгорания, и я спалю воспоминания о девушке, разбившей мне сердце. Секунду спустя я оказываюсь за порогом, порыв ветра захлопывает дверь. Знаю, наказание от мамы не заставит себя ждать, но остановиться не могу. Взлетаю по ступенькам и врываюсь в свою комнату. Воздух вокруг меня становится агрессивным: рвет одежду, треплет комнату. Наброски слетают со стола и прилипают к дальней стене. Рамы трясутся на крюках.
Только этого мало.
Я распахиваю шкаф и, порывшись в старых футболках, нахожу коробку из-под обуви, в которую Джемма собрала памятки наших с Вероникой отношений. Коробку я швыряю на пол и перебираю безделушки, напоминающие о годичном романе. Корешки билетов в кино. Длинные полоски со снимками из фотоавтоматов. Записки, тайком переданные на собраниях ковена. Все это сейчас сгорит.
Вернувшись к шкафу, роюсь под мини-алтарем Сестрам-Добродетельницам – откладываю в сторону полусгоревшие свечи и тяжелые кристаллы, пока не нахожу початую книжечку спичек. Смотрю на кучку сувениров, беру одну спичку и чиркаю.
В следующий миг энергия пламени пульсирует по коже, распаляя плоть. Я отделяю огонь и держу его в ладонях. Он разгорается, ища, что бы съесть.
Я беру фотографию, оказавшуюся на куче верхней. Вот она! На снимке запечатлен последний поход в молл перед тем, как Вероника взяла быка за рога, поцеловав меня. Буквально за пару дней до этого я считала себя натуралкой. Пламя лижет оборот фотографии, а потом по моей команде прожигает дыру в самодовольном лице Вероники.
Фото пузырится, изрыгая едкий дым, и воняет так, что меня едва не выворачивает. У письменного стола – небольшой контейнер для мусора. Я несу его в середину комнаты, чтобы обгоревшие остатки снимка падали в него, а не на пол. Пламя скачет и пританцовывает, доедая фотку, затем лижет мою ладонь, словно пес, выпрашивающий новую порцию угощения.