Нет! Это исключено. Причем полностью.
Последние два часа пятничной смены (время летит быстро) я провожу, пытаясь сосредоточиться на другом. Например, на омерзительно-пугающем посетителе, купившем принадлежности для приворотной ворожбы, и на хипстере-подростке, старающемся украдкой спрятать в карман пакетик с фимиамом. Я даже помогаю Кэлу переставлять книги. Но, вопреки всем моим усилиям, не могу отвлечься.
Неужели тот вариант на самом деле никакой не вариант?
Вот что не дает мне покоя.
Когда смена заканчивается и я иду на парковку, глупая мысль превращается в последний луч надежды. Вытаскиваю сотовый и смотрю на пустое поле для эсэмэсок. Ну и ладно! Набираю ее номер, и пальцы зависают над буквами. «Отправить» нажимаю лишь на третьем варианте послания.
Х. У. Мне нужна твоя помощь.
Под моим сообщением прыгают точки.
Дурацкая идея! Надо сказать Веронике, что это ошибка. Притвориться, что хотела написать Джемме. Или Бентону. Да кому угодно, кроме нее. Однако я прислоняюсь к машине и набираю ответ.
Х. У. Встретимся у меня. Через двадцать минут. Принеси книгу.
Спустя несколько секунд с пылающим лицом вцепляюсь в руль. Машина трогается с места и петляющим маршрутом выезжает на дорогу. Да, это ошибка. Ужасная, непоправимая. А еще – мой единственный шанс покончить с тревогами о Кровавой Ведьме.
Когда я приближаюсь к дому, Вероника ждет меня, стоя у входной двери.
«Держись! Ты справишься». Выключаю зажигание и вылезаю из автомобиля.
– Прежде чем мы войдем, хочу прояснить один момент.
– И какой же? – Вероника вскидывает бровь.
– Это не дружеский визит. Мы с тобой не сходимся.
– Тогда зачем я здесь? – Вероника направляется ко мне, но я поднимаю руку, и она останавливается.
– Мне нужна твоя помощь. – Я отступаю от машины, игнорируя ощущение полной беззащитности. – Ты книгу принесла?
Вместо ответа Вероника машет сумочкой. Она так и раскачивается маятником, пока я шагаю по подъездной аллее и отпираю входную дверь. Моя бывшая вслед за мной переступает порог и поднимается по лестнице. Мы закрываемся в комнате, я пытаюсь все объяснить, но Вероника не слушает. Ее внимание приковано к вывешенным на стену новинкам.
– Когда ты это написала? – Вероника замерла перед моей последней работой.
Я начала ее через несколько дней после нашего разрыва – автопортрет жертвы предательства, – но мало-помалу в чертах жертвы появилась чуть ли не сила. И свобода.
– Ты здесь кажешься такой… – начинает Вероника и осекается.
– Какой?
– Сломленной.
Я ощетиниваюсь.
– Я привела тебя сюда не критиковать мое творчество. Мне не дает покоя мысль о том, что в Салеме появилась Кровавая Ведьма. Может, не та нью-йоркская девушка, но ведь есть и другие.