Голову пронзила боль, и Любовь поморщилась. Сделав глоток очищенной воды, она нахмурилась на Безмятежность.
— Никто из нас не мог предвидеть, что за ним увяжется сестра или те мужчины погонят их в лес. Я понимаю, почему ты сочла хорошей идеей заткнуть свидетеля, но мне какое-то время нельзя появляться в коттедже. Тебе же скоро придется вернуться, чтобы не вызывать подозрений. Полиция все равно захочет тебя допросить.
— Прости, мама.
— Не извиняйся. Сосредоточься на том, как исправить свои ошибки.
Безмятежность кивнула.
— Что мне говорить, когда придет полиция?
— Скажи, что ходила в поход. У тебя не будет алиби, но и причин подозревать тебя нет. Думаю, нам не о чем беспокоиться. Полиция же никак не может узнать, что это ты сказала Грегори прийти на Берч-клоуз, да?
Безмятежность задумалась.
— Думаю, да.
— Хорошо.
Дочь грызла ноготь, вцепившись в косу, словно в спасательный круг. После смерти Спасителя коса стала для Безмятежности чем-то вроде любимой игрушки. Его гибель сильно повлияла на нее.
Любовь показала на Ханну. Девочке дали снотворное. Головы обоих детей лежали у нее на коленях.
— Нам придется освободить ее.
— Согласна. У нас нет выбора. Она слишком большая и упрямая, чтобы адаптироваться, — как-то слишком быстро ответила Безмятежность.
Любовь нахмурилась. Что-то в энтузиазме дочери напомнило Усердие, и это ей не понравилось. Освобождение ребенка не удовольствие. Это необходимость, ничего более. Но у нее нет сил на освобождение, так что этим придется заняться Безмятежности.
— Согласна. Сделай это сейчас, как можно быстрее. Потом сможешь вернуться в Гримстоун и вести себя так, будто ничего не случилось. Я останусь здесь, чтобы не попадаться никому на глаза. Ты сможешь приехать через пару недель, когда все успокоится.
Безмятежность кивнула, глаза ее были серьезны.
— Да, мама. Конечно.
Любовь приготовилась к реакции дочери.
— Я хочу, чтобы ты освободила и другую.
Безмятежность вздрогнула всем телом и посмотрела на косу, от ее красивого лица отхлынула вся кровь. Любовь предупреждала ее, но Безмятежность позволила себе привязаться к дающей. В результате она не желала освобождать ребенка, но эта дающая никогда не привыкнет к их образу жизни, что бы они ни делали и не говорили.
Безмятежность посмотрела ей в глаза.
— Но ты говорила…
Любовь подпустила язвительности в голос. На это потребовались силы, которых у нее не было.
— У нас нет выбора. Прими это. Живи дальше.
Безмятежность открыла было рот, чтобы возразить. Любовь подняла ладонь и многозначительно посмотрела на нее.
— Не надо. Отвези обоих к колодцу. Сделай это быстро и чисто, как я тебя учила. Не хочу, чтобы они страдали больше необходимого. Понятно?