— Я дам тебе знать.
Его кадык дернулся, когда он сглотнул с видимым трудом. У него нет выбора, и он это знает. Теперь он принадлежит ей, и она использует его, как душе угодно. У нее уже появились идеи, некоторые из которых касались мамы и Смирения.
Сильно нахмурившись, Усердие сжал ее ладонь и удерживал слишком долго.
— Ты не станешь упоминать об этом Спасителю?
Любовь смотрела ему в глаза стальным взглядом.
— Нет, если ты выполнишь свою часть сделки, нет.
Он выдернул свою руку из ее хватки, словно обжегшись, и вытер ладонь о штанину, как будто пытаясь избавиться от ее прикосновения. Коротко кивнув, он развернулся и поспешил выйти из конюшни, а Любовь повернулась к Юпитеру, не в силах перестать улыбаться идеям проносящимся в голове, словно гончие за лисой.
Наши дни
«Будь жива мама, она пришла бы в ярость, если бы знала, что ты собираешься делать. Она велела бы тебе развернуться и ехать домой. Быть с Джоном. Делать то, что сказала полиция. Вести себя разумно. И она была бы права. То, что ты творишь, безумие. Джону нужна твоя поддержка. Возвращайся домой. Разворачивайся. Сейчас же».
Но Лили не могла послушаться этого голоса. Она чувствовала себя нервной и дерганной. Ее руки на руле вздрогнули, и она крепко сжала его, когда в памяти всплыло воспоминание о том, как они с трехлетним Грегом и шестилетней Ханной пекли печенье в виде фей. Грег дочиста вылизал миску, и Ханна его отругала. В отместку он измазал ее нос смесью для кекса, она схватила сахарную пудру, и вскоре вся кухня была в белом порошке. Покрытые им с головы до ног, они покатывались со смеху, когда вошел Джон. К ее — и детей — удивлению, он схватил пригоршню сахарной пудры и подбросил в воздух, а потом высунул язык, ловя падающую сладкую пыль. Ханна с Грегом попытались повторить за ним и нечаянно столкнулись языками. Она так смеялась, что заболели ребра.
Если они не вернутся, она больше никогда не засмеется. Не улыбнется. Не… Она не смогла закончить мысль.
Чувствуя ком в горле, Лили повернула на дорогу к дому Авроры. Она надеялась увидеть там полицейских, но никого не было. Джунипер-авеню была пуста, если не считать толстого белого кота, который смотрел на нее с кирпичной стены между домами 25 и 26.
Пробежав по дорожке, Лили постучала в дверь дома 25. За последние три года она много раз привозила Грега сюда. Они с Авророй подружились в первую неделю подготовительного класса. Они с мамой девочки, Фелисити, не стали подругами, но достаточно хорошо общались, если доводилось встретиться. Фелисити работала уборщицей и буфетчицей в начальной школе Гримстоуна. Всегда вежливая и приятная женщина, разве что чуточку замкнутая. Но, может быть, в этом есть и вина Лили: она могла бы приложить больше усилий, чтобы подружиться. Возможно, если бы она это сделала, ничего не случилось бы.