В 1955 году Феоктистова с Некруткиным рассталась, а в 1958 году уехала по переводу на «новый Объект», на Урал, где сделала как специалист очень много. Воспитала она и двух приемных детей, взятых из детдома — Толю и Таню. Умерла же Екатерина Алексеевна в 1987 году от инфаркта. О Давиде Абрамовиче отзывалась всегда с теплотой и уважением.
И это говорит о многом. Если вдуматься, то можно понять, что грустная, в общем-то, история открывает в Давиде Абрамовиче очень привлекательную и нечастую в мужчине черту — нежность и благородство по отношению к женщине. Феоктистова сама была человеком высокой внутренней культуры и самодисциплины и могла оценить схожие черты в другом. Уйдя в сторону, не пытаясь удержать жену, когда такие попытки лишь осложнили бы ситуацию, Давид Абрамович проявил редкий душевный такт. И лучше всего, пожалуй, для обрисовки положения дел и его тогдашних чувств подходят слова Пушкина: «Я вас любил, любовь еще быть может, в душе моей угасла не совсем. Но пусть она вас больше не тревожит, я не хочу печалить вас ничем.». Скорее всего, Фишман так про себя и думал — он ведь очень любил Пушкина, о чем я еще скажу.
Между прочим, когда бывшая жена Некруткина уезжала с «Объекта» обратно в Ленинград (ее отец был профессором одного из питерских вузов), то добраться с вещами до вокзала (общественного транспорта в небольшом тогда поселке не было) помог ей именно Давид Абрамович, только один ее и провожавший.
ОДНАКО, как это порой бывает — нет худа без добра. Вскоре Давид Абрамович женился вновь — уже на всю жизнь! Теперь рядом с ним была Евгения Николаевна Буланова. Младше мужа на четыре года, медик, она стала Давиду Абрамовичу верной подругой, у которой он всегда находил понимание и поддержку. Оба любили искусство, литературу, Пушкина. Говорят, молодая Евгения могла спеть — от начала до конца — всю «Пиковую даму» Чайковского.
Вторая жена оказалась для Давида Абрамовича жизненной удачей. Феоктистова — «Екатерина Великая», имела, безусловно, человечески крупный масштаб, но как раз поэтому вряд ли можно было рассчитывать на покой в семье, где и муж, и жена — крупные руководители, лауреаты, орденоносцы, оба по горло занятые неотложными проблемами, совещаниями, командировками. А Давиду Абрамовичу в те немногие и нечастые часы, когда он бывал дома, нужен был просто отдых — без затей.
С начала пятидесятых годов он жил в постоянно жестком режиме, неуклонно продвигаясь по служебной лестнице и оказываясь перед необходимостью решать все более крупные задачи. Дело требовало отдавать ему всего себя, не считаясь со временем, не деля жизнь на служебную и личную половины. И тут готовность близкой женщины к пониманию становились важнейшим фактором, от которого зависела уже не только личная судьба Фишмана, но и в чем-то — успех поручаемых ему работ.