— Жаждал свидания, — смеюсь я. Голос мой здесь и сейчас слаб и не подходит для разговоров с духами стихий, но Ветер слышит, подходит ближе, всматривается в лицо.
Знаю, что он видит внезапную пустоту, чёрный шрам в душе, который я и мечтал бы вылечить ледяным его дыханием. Да вот только захочет ли он мне помочь? Это вопрос из вопросов.
— С этим так просто не сладить, — заключает он после и отворачивается, сияющие глаза на мгновение скрываются за пушистой белизной ресниц. — Ты ищешь забвения, но я дарю его лишь в смерти, шаман. Ты и это знаешь, но сможешь ли прийти из неё?
Белая круговерть вокруг нас сравнима со штормом, смерчем, бешеной метелью. Ни города, ни дома, ничего больше рядом нет, только снег, снег, снег, мельтешащие льдинки, больно режущие лицо. Вот только боли я сейчас уже почувствовать не могу. И улыбаюсь.
Моя кровь — хотел того Ветер или нет — уже превратилась в лёд, который едва движется по выстывшим и ломким сосудам.
— Я хочу помнить, — возражаю я наконец. — Не забвение мне нужно. Но белизна.
И Ветер понимает, кивает. Чёрный шрам глубоко внутри меня змеится уродливой трещиной, и я не хочу о нём забыть, но желаю, чтобы стал он белым рубцом.
— Это можно устроить, если протанцуешь до зари.
Танец — это священнодействие, я был готов к такому требованию, но всё же медлю, вслушиваясь в голос Ветра, кажется, что он ещё не всё сказал.
— Неясно, чего ты ищешь, — раздаётся позади меня. Ветер теперь словно со всех сторон, хотя я продолжаю смотреть в его глаза. — Но я не могу препятствовать в поисках. Танец даст тебе ответ, а может — не даст ровным счётом ничего. Но танцуй, шаман, потому что в час моей власти можно жить только в танце.
И всё действительно танцует — снег, небеса, безумные тучи, дым над городом, сам город и каждый дом. Ломкий, неслышный ритм втекает сквозь пальцы, остаётся отголоском во всём теле, и вскоре мне уже не составляет труда найти в нём себя. Танцующий Ветер кружит рядом, приглядываясь ко мне.
В чём-то он лукавит — но ветра всегда лукавят, такова жизнь.
Мне сейчас и не нужно его правды, внутри меня звучит моя собственная, главное расслышать. И пока я танцую, мысли становятся кристально чисты и холодны, тогда-то и проступают слова, тогда-то я и могу прочесть, почему уродливый чёрный шрам рассекает мою душу.
Ритм сложен, каждая фигура танца требует внимания и осторожности. Ветер танцует со мной, но вскоре лицо его расслабляется, становится даже прекрасным. Видимо, ему нравится, что я не сбиваюсь с шага. И вот его ладонь падает мне на плечо, и я синхронно дублирую жест, мы обнимаем друг друга, вглядываемся в глаза, продолжая снежную пляску.