Ритм скоро охватывает весь дом. Не знаю, сколько там этажей вниз и сколько вверх — я завис где-то на середине, в некоем сердце, но теперь сам стану источником звука и ритма, разгоню его, как кровь по венам.
Поначалу, конечно, получается только шум, но я привыкаю, научаюсь владеть новым причудливым инструментом. Моя птица помогает в этом.
Когда с губ срывается первый звук, стон, полуслово, меня охватывает самое настоящее счастье.
С этим миром, с серостью и скукой можно сражаться.
Что может быть более обнадёживающим?..
* * *
Закрывая глаза, я танцую, мой хриплый, забывший слова и самые звуки голос рвётся вверх и вперёд, я слышу отклик, отзвук, вихрящееся эхо. Мне уже начинает казаться, что вслед за неровной мелодией дом качается, потягивается, обращается живым существом, чтобы отрастить себе лапы и помчаться по улицам, пробуждая другие здания.
Есть ли в этом мире кто-то ещё, что-то ещё? Теперь мне почти всё равно.
Захваченный звуком, песней, что звучит в первую очередь внутри меня, песней, что растёт из меня, я забываю думать о чём-либо, даю себе возможность и право только чувствовать, только проживать этот момент.
Снова и насквозь.
* * *
…Может быть, ни путей, ни дорог не существует, может, скитальцы, странники и путешественники — бредят и лгут себе. Возможно, мир действительно похож на серую коробку, в которой ничего не происходит.
Но здесь и сейчас я не желаю впускать в себя ни эти мысли, ни эту веру.
Во мне поёт, кричит, бьёт крыльями птица!
* * *
По лестнице вниз. Ритм уводит меня, разгоняя тишину. Я бы должен был давно осипнуть, но мой голос окреп и вместо того звучит потрясающе сильно и чисто.
Толкнув дверь, я перепрыгиваю порог…
В глаза ударяет слепяще-белый свет. На мгновение я вижу, как плавятся в нём пустые коробки домов. Этот мир оказался почти декорацией, нереальностью, чем-то, придуманным второпях, а после забытым.
Кажется, я падаю, лечу вниз, набирая скорость. Это точно убьёт меня, но сейчас я поразительно жив, птица во мне ликует и раскрывает крылья…
У меня самого никаких крыльев нет, но я раскидываю руки и тут же чувствую рывок. В нарастающий ритм падения вмешивается боль, пронзившая спину, звук хлопка… Что-то рассекает воздух. И вот я уже могу управлять падением, оно оборачивается полётом.
Страшно оборачиваться назад. Я не смотрю. Мы тонем в белизне, мы ликуем и поём, даже если в следующий миг нам суждено превратиться в крошево на дороге между мирами.
Но ветер держит, ветер помогает лететь и кружить, ритм замедляется, но он живой, он динамичный, а мир внизу обретает краски, наливается светом и цветом. И мне не сдержать счастливой улыбки, пусть встречный воздушный поток пытается стереть её с губ.