На последних репетициях стало заметно, что и Ваня волнуется. Его разбирал нервный смех, и это всем мешало, потому что смеялся Ваня заразительно и мгновенно выводил из строя и партнеров по сцене, и музыкантов, и случайных зрителей. Великовский решил эту проблему изящно: он просто принес на репетицию платье — как будто бы то самое, от которого Карлос был спасен благодаря вмешательству Веры.
— Еще раз заржешь, — сказал Великовский, потрясая платьем, — и будешь петь вот в этом.
После такой угрозы Ваня сделался мрачен, как грозовая туча, зато оркестр развеселился и долго не мог успокоиться. Когда наконец все выдохлись и притихли, масла в огонь подлил Сёма, который с чувством продекламировал:
— Что не ржешь, мой конь ретивый, как обычно, невпопад? Не потряхиваешь гривой, не жуешь свой мармелад?
Великовский, дождавшись паузы, снисходительно похлопал в ладоши и прищурился на Сёму:
— Знаешь, а по-моему, тебе платье Карлоса будет в самый раз. Подол только немного подшить. Ваня похудел, так что у вас как раз один размер… Иван! Что ты там опять ешь?!
— Это нервное, — сказал Ваня. — Я все время нервничаю и хочу есть, потому что ты на меня все время кричишь. Хочешь конфетку?
Да, они все волновались. Кроме, может быть, Веры и все еще ошарашенного Святослава. После того как накануне премьеры Великовский раздал им последние указания, Сёма отозвал Сашу в сторонку.
— Ты завтра во время действия постарайся не оставаться один, — сказал он. — Будь среди людей. Если заметишь что-то странное, сразу дай знать.
— Да как же я останусь один? Я или с вами на сцене, или за кулисами, кругом хор, гримеры, ассистенты… Великаша! Он вообще как клещ. Он мне тут на днях в дверь ванной постучал с вопросом, не забыл ли я, что в сцене с Елизаветой надо держать ларец не в правой, а в левой руке, это ведь так чертовски важно! Так что не беспокойся. У меня завтра не будет ни единого шанса заскучать в одиночестве.
— Ну да, на премьере всегда такая горячка. Но это все так, видимость, дым. Ты не думай слишком много о том, как будешь петь. На премьере никогда не бывает по-настоящему хорошо. Кураж бывает, азарт и все такое. Это бодрит и заводит, многим нравится. Но по-настоящему хорошо станет еще не скоро.
Саша понимал, что Сёма так говорит только для того, чтобы его успокоить. И, как ни странно, это действительно успокаивало.
Он так старался не приехать раньше всех, чтобы не торчать несколько часов в гримерной и не слоняться бесцельно по коридорам, что слегка перегнул палку и явился предпоследним.
Ваня дремал в кресле, пока гримерша колдовала над его кудрями, доводя их до немыслимых степеней великолепия. Сёма сидел в наушниках перед ноутбуком и увлеченно смотрел научно-популярный фильм про моллюсков Красного моря. К ним забежал взмыленный Великовский, который нигде не мог найти Веру.