— Ну и пожалуйста, — надулся Ваня. — Ради вас же стараюсь, один за всех… Привлекаю внимание культурной общественности к вашим скрытым достоинствам! А вы!
Сундуков молча переводил взгляд по кругу — с Веры на Ваню, потом на Сёму и обратно.
— У вас навязчивая идея, — сказал он наконец. — Какой-то коллективный психоз. Насчет того, чтобы все голые… Где вы этого набрались?
— Мы просто идем в ногу со временем, — сказала Вера. — Хотя это и нервирует нафталиновых консерваторов и ретроградов. Все, я ушла. Саша, не забудь про фотографии.
Дальше они репетировали втроем. Собственно, работали только Саша и Сёма, но когда дело дошло до сцены на кладбище, Ваня вызвался подавать реплики за статую Командора и так увлекся, что только легкомысленно отмахнулся от напоминания о важных делах, которые его якобы где-то ожидали. Попытки Вани говорить замогильным басом смешили Сашу и сердили Сундукова. Зато Сёма демонстрировал приличествующее роли хладнокровие и раз за разом вежливо приглашал Командора на ужин, то с куртуазными поклонами, то по-свойски похлопывая по плечу, а в последний заход игриво ущипнул статую за живот, вызвав у нее взрыв неуместного веселья.
— Ладно, — нехотя одобрил Сундуков. — Нормально. Святослава только потом за живот не трогай, он этого не любит.
— Я тоже не люблю, — обиделся Ваня. — И вообще боюсь щекотки, я сто раз говорил. Но разве это кого-то волнует?
— Давайте теперь сначала. Вот с этого момента, где Дон Жуан рассказывает Лепорелло, как встретил его девушку. Ваня, отдохни пока.
Но Ваня не захотел отдыхать. Он продолжил изображать ожившую статую, укоризненно покачивая головой, закатывая глаза, безмолвно ужасаясь и всплескивая руками по ходу рассказа. К счастью для всех, Сундуков все это время стоял к нему спиной.
— Вообще хорошо получается, — сказал Сундуков, — только начинать надо по-другому. Сёма, отойди на два шага… Вот. Теперь Дон Жуан подходит в Лепорелло, окликает его, Лепорелло вздрагивает от испуга и собирается убежать, Дон Жуан его останавливает… Сёма, сделай рукой вот так.
— Как?
— Ну вот так. Вот сюда ее положи… Да нет, не так! Я же показываю!
— Ну извини. Я плохо вижу. Я очки где-то потерял, пока прыгал там с балкона.
— Господи! Ну что мне теперь, крестик на Саше маркером нарисовать, чтоб тебе было видно?
— Не надо маркером, — попросил Саша. — Маркер не отстирывается, а это моя любимая рубашка. Хватит с нас того, что мы загубили Сёмину.
— Ладно, я, кажется, понял, — сказал Сёма. — Давайте! È desso: ehi, Leporello!(4)
— Chi mi chiama?(5)
— Очень хорошо, — кивнул Сундуков. — Только я вообще-то имел в виду, что руку надо положить ему на плечо, а не… Сёма! Что ты творишь, а? Эй! Ты меня слышишь? Отпусти его!