— Но все-таки насчет Великаши… На этот раз мы не вытеснили его из мира?
— Нет. На этот раз нет. Но мы сделали лучше. Мы вписали его в этот мир. Теперь он связан с ним тысячей невидимых нитей, как и все мы. И теперь он не сможет его разрушить. Он будет пытаться, он способен натворить много бед, но мир ему не уничтожить. Он заставил меня заглянуть в несуществование, а я с головой окунул его в музыку. Наша суть от этого не изменилась, но теперь мы лучше понимаем себя и друг друга.
— Это похоже на… перемирие?
— Не совсем. Впрочем, возможно, это обещает нам временную передышку… в очередной раз.
Саша помолчал несколько секунд, выбирая самый интересный из множества вопросов, которые теснились в его голове, но тут за спиной у него хлопнула дверь.
— Ага! Так и знала, что вы тут… Чаи гоняют! — возмутилась Вера. — А ну быстро всем одеваться!
Сёме и впрямь надо было уже идти. А вот Саше спешить некуда, у Гремина выход в самом конце. Верочке тоже незачем торопиться, но ей положено хлопотать и волноваться. Премьера все-таки, и ее дебют в качестве режиссера. Она уж небось и забыла, что это такое вообще — дебют.
— Присядь, — предложил Саша, когда Сёма ушел. — Хочешь чаю?
— Нет, — бросила Вера отрывисто, но все же опустилась на стул напротив него.
— Это будет лучший «Онегин» в моей жизни, — сказал Саша твердо. — Все будет хорошо.
— Спасибо. Но вообще-то я не нуждаюсь в подбадриваниях.
— Не за что. Вообще-то я подбадриваю себя.
— Да тебе-то о чем волноваться? Стой себе и пой, — Вера усмехнулась. — Я вот, пока не впряглась в эту лямку, думала, что артистам труднее всего. А теперь вижу, что режиссеру-то потяжелее приходится. Когда берешься что-нибудь делать сам, сразу начинаешь понимать, что не так все просто.
— Точно! И с артистами этими беда — один все время опаздывает, другой путает слова, третий хочет петь голым, четвертый не хочет петь голым…
— Вот именно. И на третьей репетиции уже подмывает сделать с ними со всеми что-нибудь такое… в духе Великаши.
— И мы все очень ценим, что ты ничего такого не делаешь! А что будешь ставить следующим, еще не думала?
— Не знаю пока. Может быть, ничего. Что? Не смотри на меня так. Уходить со сцены грустно, но это не трагедия. Может, напишу книгу. Про всех нас. Мы однажды в консерватории сочинили с ребятами такую архетипическую оперу, в которой собрали все, что обычно бывает в операх. И она прямо так и называлась — «Опера». И там было четверо героев: Бас, Баритон, Тенор и Сопрано. И программку даже напечатали с раскладкой ролей и голосов. Сопрану должна была петь сопрано, Тенора должен был петь тенор, Баритона — соответственно, баритон.