— Значит, ты вот об этом хотел с ним поговорить? — спросила она примирительно.
— Ну да, примерно об этом. Я, собственно, и говорю. Я думаю, он нас слышит.
Ага, вот почему пробирает озноб! То-то она чувствует, что все же странный какой-то холод…
— Люша, а можно сделать как-нибудь потеплее? — спросила Вера. — Или ты только бурю умеешь устраивать, и никаких средних вариантов? Вообще тебе еще надо позаниматься. Природные способности без хорошей школы ничего не значат.
От возмущения Люше снова стало жарко. Опять она за свое! Вот ведь… женщина с трудным характером!
Саша понимал, что Сёме пора уже идти в гримерку и готовиться к спектаклю, но ему очень хотелось договорить. Сёма, впрочем, не торопился, не поглядывал на часы, а спокойно пил чай и терпеливо отвечал на вопросы. Ему тоже нравилось сидеть здесь и болтать — ему не требовались какие-то особые условия, чтобы настроиться на выступление. Даже в день премьеры. Дождь уютно стучал по карнизу, небо было серым, пришлось включить настольную лампу, и это было хорошо. Театральная магия любит полумрак, таинственность, и чтобы легкая завеса — дождь, сумерки, туман, сгустившийся в смутную грезу, — ограждала хрупкое волшебство от шумного внешнего мира.
— А знаешь, я ведь так и не понял, — признался Саша, — у нас действительно ничего не получалось без тебя или это было самовнушение? Я бы поставил на последнее, мы все переживали и тревожились. Но на это же жаловались и совершенно посторонние люди — не пишется, не рисуется, не поется… и вообще все как-то не так.
— Нет, это было не просто самовнушение. Мир поколебался, дрогнул, и некоторые люди ощутили это более явственно, чем остальные.
— То есть если бы ты не смог вернуться и действительно исчез насовсем… люди разучились бы творить?
— Нет. Я же говорю, это просто такие колебания в атмосфере. Мир не рухнул, а пока он держится, люди продолжат петь, рисовать и мыслить.
— Просто Великаша так убедительно мне там рассказывал про то, как волшебство покидает наш мир… Я ему не верил, я знал, что ему нельзя верить. Но это было ровно то, что я сам ощущал.
— Волшебство не может исчезнуть из мира. Оно и есть этот мир. Оно вечно и неуязвимо. И мы все, оказавшись здесь, проживаем жизнь и таким образом приобщаемся к нему раз и навсегда, становимся его частью. И я бы никуда не исчез окончательно, даже если бы ушел от вас безвозвратно.
— Давай лучше так: ты никуда не будешь уходить, а с волшебством мы как-нибудь разберемся, исчезает оно там или нет.
— Ладно, — охотно согласился Сёма. — Договорились.