Ветка что-то тихо зашептала — Данька так и не смог разобрать ни одного слова, пока, наконец, Барьер не исчез, а Витька с тихим стоном не уткнулся сестре в колени.
— Сейчас, — пробормотала Ветка, гладя брата по голове, — сейчас все пройдет… У кошки боли, у собаки боли, у Витьки не боли…
А потом, глядя в то место, где был Барьер, позвала:
— Иди сюда! Мы тебя слышим!
В тумане, заклубившемся вдалеке, стали проступать очертания неясной фигуры. Огромной, словно сказочный великан. Земля дрогнула — раз, другой, третий… все слабее и слабее, словно тот, кто шел к ним, стремительно уменьшался в размере и весе. Мелькнул тусклый серебристый металл, запахло нагретым железом и пластиком, горелой изоляцией — и кровью. Запах человеческой крови даже здесь, в глубоком тылу, был всем слишком хорошо знаком.
— Ветка, — обеспокоенно сказал Витька, — а это не…
— Нет, — ответила его сестра, — он нам не опасен. И ему нужна помощь.
Данька, шагнув вперед, сжал в кармане складной нож. Мало ли… вдруг да понадобится.
Не понадобилось.
* * *
Мальчишка был чуть помладше Даньки — лет двенадцати, не больше. Маленький, тощий, в обожженной и рваной одежде, в которой угадывалась военная форма — вот только такой формы Данька, до войны обожавший всякие военные игрушки, припомнить не мог. Да и вообще — кто возьмет в армию такого сопляка? А ведь взял кто-то.
Ветка бросилась к мальчишке, помогая ему, и тот, словно только этого и дожидался, сделал еще шаг вперед и кулем повалился в ломкую сухую траву.
— Откуда он тут взялся? — ошарашенно пробормотал Витька. — Такое чувство, словно он прямо из боя вырвался…
— Возьми да спроси, как очнется, — хмуро посоветовал Данька.
— Воды побольше принеси! — скомандовала ему Ветка. — Вить, голову ему подержи пока, я сейчас!
И она торопливо побежала к краю Пустоши, где росла уже не мертвая трава, а вполне себе живые и нормальные лопухи и подорожник — правда, втрое больше обычного. А Данька, прихватив старую, уже пожелтевшую от налета пластиковую пятилитровую бутылку, которую прятал от посторонних, поплелся к проржавевшей колонке у края Пустоши за водой.
Кто бы знал, что обычные бутылки станут чуть не на вес золота?
Впрочем, после войны чуть не на вес золота стало почти все.
Когда он вернулся, неся чистую холодную воду — с которой пришлось договариваться, не пропуская муть и ржавчину, — Ветка уже хлопотала над мальчишкой.
— Давай, — потребовала она, и Данька, наклонив бутылку, осторожно налил воду в ее сложенные ковшиком ладони. Ветка, шепча что-то по-прежнему непонятное, стала смывать запекшуюся кровь с лица их нежданного гостя.