Молодую женщину нашли за диваном в странной позе, словно «берёзку» делала. Лежала на спине с высоко задранными вдоль кресла ногами. Брехта тогда поразило, с какой лёгкостью опер нашёл документы. Только дежурный следователь спросил, где тут документы искать, как опер открыл шкаф и сунул руку под всякие простыни. Там паспорт с деньгами и оказался.
Нашли паспорт, узнали фамилию и позвонили в паспортный стол, нет ли родственников, нашлись родители, туда Брехта отправили сообщать и привезти для опознания. На этом всё участие Ивана Яковлевича в этом деле и закончилось, а вот этот запах остался на всю жизнь.
Над «Миллионкой» прямо висел смог из двух трупных запахов. Воняло какое-то мясо не свежее, а может, специально испорченное и протухшая рыба.
Правда ведь, одни китайцы, хотя тут легко любые азиаты затеряются и точно есть японские шпионы. Как не воспользоваться такой возможностью?! Их американскую компанию в покое не оставили, обступили плотным кольцом и вели вдоль всех рядов, то и дело суя под нос всевозможные предметы.
– No. let's go to hell! (Нет. Пошли к чёрту). – Эту фразу выучили все и сейчас время от времени повторяли. Помогало слабо. Вместо одной руки, отдёрнувшейся от крика, в рожу совали свои товары сразу три. Хорошо хоть, это были не сушёные летучие мыши. И всякие жареные кузнечики. Тряпки, безделушки, корзины, иногда что-то промышленное.
Васька время от времени переспрашивал, правильно ли они идут, и, получив ответ, уверенно тащил их за собой. Наконец ряды стали редеть и появились именно лавки или небольшие магазинчики вдоль наметившейся улицы.
Эта лавка купца или торговца или нэпмана Чу Юнхуа ничем особым от остальных не отличалась, надпись на двух языках, среди которых не было русского. Называлась в переводе как «Нефритовый заяц». Зашли, потревожив «Музыку ветра» – бамбуковые трубочки привешанные над входом. Все по фен-шую, мать его.
Китаец был толстый и лысый. Точнее бритый. Выскочил эдаким колобком из-за прилавка и начал кланяться «американским господина».
Брехт огляделся, глазами перед эти показав изображавшим матросов оперативникам ОГПУ встать на входе.
– Он спрашивает, показать ли господам самые дорогие товары? – перевёл этот словесный поток на пять минут Васька.
– Естественно. – Где этот продавец информатор, в лавке никого, кроме хозяина не было.
Толстячок с косичкой, а то Брехт его затылка не видел и принял за совсем лысого, крикнул за шторку и появился ещё один китаец. Молодой и напуганный. От него так и шибало в нос адреналином. Глаза бегают. Туки трясутся. Улыбка застыла на губах, такая мёртвая, словно труп достали и ему пальцами уголки губ приподняли. На лбу бисеринки пота. Блин, Штирлиц понял, что он близок к провалу как никогда.