– Дорогой хозяин, – начал он, чтобы на себя отвлечь внимание этого Чу, – Дорогой хозяин. Есть ли у вас красивые тарелки, – на прикрытие операции Трилиссер выделил от щедрот двести долларов. Типа, кипите себе безделушек, деньги не подотчётны. Просто, чтобы не выходить из лавки без покупок, а то будет подозрительно.
А Брехт как зашёл и огляделся, сразу понял, что обойдётся без безделушек, а вот красивый китайский фарфор для своего нового дома не помешает.
Васька перевёл и хозяин, который Чу, отправил информатора ОГПУ за тарелками.
Твою же налево. Умеют гады. Красота не то слово. Волшебно.
Тарелок было полно. Были с традиционными китайскими рисунками, были с цветами или рыбками, бабочками. Не было сервизов.
– Мне шесть вот таких, можно набрать, – ткнул Брехт в особо понравившиеся жёлтые тарелки с цветочным узором.
– Попробуем. Подождите, сейчас Ван покажет вам другие товары, а я на минуту вас покину, принесу искомый вами товар.
Только он ушёл, как помощник Чу сунул Брехту под нос вазу и сказал, что это ваза династии Цин 1617 года.
Событие сорок второе
Штирлиц стрелял вслепую. Слепая бегала зигзагами и кричала.
Мюллер спрашивает у Штирлица в тире:
– А где вы научились так метко стрелять?
– В пионерском лагере.
И подумал, а не сболтнул он чего лишнего.
Тарелки звенели, как колокольчики прямо. Точно костяной фарфор. Они ехали на пролётке на Алеутскую 44. Только Брехт с Васькой, остальные добирались на других экипажах и по разным маршрутам. Брехт тоже приказал остановить возчику не прямо у треугольного здания, а за несколько сотен метров и осмотрелся, вдруг всё же китайцы следят, нужно зайти куда-нибудь. Нашёлся вполне интересный магазинчик. Ведь чего-то есть надо будет вечером, там девчонки с беспризорниками голодные. Магазин назывался «Бакалея», купил Иван Яковлевич пирог с малиной и ещё всяких разных пирожков и плюшек. Заодно там же, в магазине, перекусили пирожками с ливером. Лиц китайской национальности при выходе не обнаружилось. Вообще, Владивосток – это словно бы не один город, а несколько, находящихся близко друг от друга. Русские не лезут в китайский и корейский квартал, а азиаты почти не бывают в городе гайдзинов.
На Алеутской их встретили встревоженно, сразу пригласил Буренко к себе в кабинет и потребовал:
– Говорите, почему не все? Что-то случилось? Чего там у тебя звенит? – ткнул пальцем в сумку, что выдал в нагрузку к тарелкам Чу.
Прямо скажем, Брехта это раздражало, дурацкая у старшего опера привычка, пальцем во всё тыкать, словно собеседник глухой или дебил.
– Решили раздельно добираться, вдруг слежка. В сумке тарелки, пришлось купить, чтобы подозрения не вызвать. А случился второй вариант. Пока этот Чу Юнхуа бегал куда-то за тарелками ваш осведомитель показал мне вазу династии Цин 1617 года, – разложил ему Иван Яковлевич всё по полочкам.