Проходила в то время важная конференция, банкет на «Авроре» с участием мэра, мы получаем приглашение. Вечером сидим на корме, в командирском салоне, в обществе незнакомых людей. Подходит Собчак, представляю:
– Анатолий Александрович, моя жена Ирина, – объясняю, за что она отвечает в проекте.
– Если такие женщины будут отвечать и за красоту Петербурга, то уверен, что всё будет замечательно, без помарок.
Ира поправляет:
– Анатолий Александрович, без помарок должно быть только в некрологе. Это не для города.
– Когда будете готовы, обращайтесь напрямую, в любое время.
– Для получения срочной помощи в выходные, в Израиле рекомендуют обращаться к Богу. А в Питере?
– В Петербурге я вначале уповаю на себя, а уже потом…
– На президента.
За столом строго и торжественно, сообразно флотской обстановке, к тому же вкусно. Тосты за город, правильный путь развития и, конечно, за мэра. Мы до конца сидеть не стали, вышли, с нами ещё пара. В кулуарах они высказывались: «Может быть к коммунизму ещё вернёмся?» У знаменитого орудия смотрим на небо. Ира показывает Полярную звезду:
– В 1917-м на звёзды, указывающие путь, не посмотрели, и теперь на ствол пушки можно повесить траурный венок. Знаете анекдот про часы с кукушкой? – Нет. – Каждый час выезжает Ленин на броневике и поднимает руку: «Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорили большевики… ку-ку!».
Закрутилось, завертелось. Но всё неожиданно оборвалось. Генеральный непросто себя плохо чувствовал – инфаркт. Похороны. Большому проекту нужно имя. Его не стало, и проекта не стало. Сменился мэр. Лежат дома подарочные вымпелы с «Авроры» – наш холостой выстрел. Отрылась возможность для роста поганок в городе, они и полезли, – достаточно назвать Регент Холл на Владимирском проспекте.
Довелось нам с Ирой принимать делегацию из Ирана, ответный визит. Четыре человека, придерживающиеся традиционных ценностей. Чем удивить людей из страны с многотысячелетней историей? Один из них учился в Сорбонне и предложил Эрмитаж – дома такого нет. Экскурсовода не дали, Ира его вынужденно заменила. Часа три музей терпел озабоченных экскурсантов: красота – посмотреть хочется, а религия не даёт. В итоге пропускали залы, где преобладает обнажённая натура. По ходу присоединились другие посетители, получилась большая группа, пришлось вести на двух языках, все потом благодарили: как интересно (решили, что специальный маршрут – Ира так строила рассказ). Я попытался представить себя на её месте – не сумел бы, хотя считался знатоком. Что привело персов в восторг? Лёд на Неве – впервые в жизни увидели твёрдую реку. Мы упросили сделать приятное гостям – открыть Иранские залы (были закрыты): ковры, изделия из серебра и бронзы, керамика, декоративный орнамент. По «Европе» они ходили, а тут, увидели своё, обрадовались, норовили потрогать, забегали и вдруг встали – опять портреты женщин, да ещё в откровенной одеже. Не знают: смотреть или отвернуться. Ира сообщает им новость: в XVIII и XIX веках в Тегеране это считалось нормальным, эволюция страны делает иногда непредсказуемые повороты. Который из Сорбонны добавляет уже нам: «Учтите в своей перестройке».