— Ямаха, мать её! — с уважением к технике похвалил её Самарин. — Мощная штука.
Ещё в машине был ящик автоматных патронов калибра 7.62, два ящика двухсотграммовых тротиловых шашек для рыбалки, сумка с детонаторами, большой моток огнепроводного шнура, и подрывная машинка довоенного производства, по надёжности превосходящая железный лом. Достали и карабин Симонова с уже закреплённым оптическим прицелом.
— Однако, — Самарин поскрёб подбородок с отрастающей седой щетиной. — Мы, Дениска, богатые люди.
— А что это?
— Это то самое железо, которое правит миром.
В это же самое время в сотне с лишним километров от Любимовки, на берегу Волги около догорающего костра на раскладных стульях сидели два человека. На столике между ними — аккуратно порезанный копчёный лещ под конвоем шести бутылок пива. Ещё две пустые бутылки лежали чуть в стороне. Всё располагало к неспешной беседе.
— Одно я не понимаю, Ваня, какого чёрта мы поддатые попёрлись в музей?
— Ты предложил.
— Я?
— Ну не я же? Михалыч рассказал про продавщицу из Гороховца, ты и вспомнил про Кустодиева.
— Про продавщицу помню.
— А про автомат?
— Это тоже помню. Знаешь, Ваня, не в автоматах счастье. Даже если у Михалыча крыша поехала, что маловероятно, в глухой деревне оружие ему пригодится.
— На поехавшего крышей он не похож.
— О чём и говорю. На вид лет пятьдесят, если не меньше, и на здоровье не жалуется. Какой мудак запустил слухи про два инфаркта?
— Как думаешь, его рассказы…
— Думать, Ваня, мы можем как угодно, но вслух об этом говорить не будем.
— И не собирался.
— А вот в гости как-нибудь нагрянем. Кстати, Михалыч броники просил, помнишь?
— Так я их в лодку завернул.
— Какую лодку?
— Я ему лодку надувную подарил, а ты мотор к ней.
— Хороший?
— Ямаху.
— Это я правильно сделал.
— Точно! Давай, Коля, поднимем за правильных людей. Будь здоров, товарищ генерал-лейтенант!
Экспедицию пришлось отложить ещё на неделю, чтобы Вадим Кукушкин смог взять отпуск и побыть в Любимовке с княжичем Тимофеем. Собственную семью привозить сюда ему запретила осторожная Полина Дмитриевна. Она же и посоветовала Самарину врезать в ворота глазок, чтобы не было нужды открывать их каждый раз. Чем сейчас Андрей Михайлович и занимался под моральным руководством мудрой бабули.
— Готово? — нетерпеливо спросила она. — Я сейчас выйду наружу, а ты ворота закрой и посмотри.
— Опасно. А если там кто-то будет в этот момент?
— Вот в глазок и увидишь! — Полина Дмитриевна сделала три шага вперёд и обернулась. — Чего ждёшь?
Самарин не стал спорить и прикрыл створку. Ну что там видно? Вроде бы всё видно — не самый дешёвый китайский глазок открывал вид на Клязьму, на широкую луговину берега, на показывающую неприличный жест Полину Дмитриевну. Вот же старая перечница…