И вот призвал он визиря к ответу:
— Ты всегда был мудр, мой лучший советчик, и твое слово не раз помогало мне, но, вижу, мудрость оставила тебя. Трижды ты мне советовал и трижды оплошал.
Упал ниц первый визирь и взмолился:
— О, славный халиф Мизара! О, надежда и защита наша пред Господом! Не гневайся на глупого своего раба, позволь лишь в последний раз дать совет, а вновь оплошаю — власть твоя над моей жизнью нерушима: хочешь — изгони, как паршивого пса, а хочешь — руби негодную голову.
— Ладно, — согласился халиф, — говори, и да смилуется Господь великий над тобой, и да вложит в уста твои истину. Если поможет твой совет, Всевышний свидетель словам моим, будет тебе великая награда, а не поможет и в этот раз — не пощажу.
— Дошло до меня, о, повелитель, — начал визирь, — что у Западных ворот Мизара, ведущих в Шиварию, и дальше — в Поднебесье, на Пряный путь, есть приметная кофейня. Многие купцы и из гостей, и из твоих верных подданных любят бывать там и в жаркий полдень, и тихими вечерами. Но не крепкий кофе они ищут, не сластей, не аромата наргиле, а только лишь дочку хозяина, Ясмину: говорят, девушка эта умна и начитана и знает множество поистине удивительного и поучительного, что случилось в Мире. А еще говорят, что имеет она от Господа великий дар: может рассказом своим и разозлить и задобрить, и взволновать и утешить. Не велишь ли привести ее, мой повелитель?
— Приведи!
В тот же час привели сказительницу и поставили пред взором повелителя. И увидел повелитель Мизара, что вошедшая нехороша собой: смугла, худа телом и малоросла, и исказилось его лицо презрением. Но велико было его уважение к первому визирю и к своему слову, данному перед Господом, потому спросил он:
— Ты ли Ясмина, дочь хозяина кофейни, что у Западных ворот Мизара, моей великой столицы?
Девушка преклонила колени и голову опустила:
— Я, мой повелитель.
— Дошло до моих ушей, что знаешь ты великое множество удивительного и поучительного и славишься мастерством рассказывать. Правда ли это?
— О, мой повелитель, разве могу я, последняя из рабов твоих, судить о величии и мастерстве? Волей Всевышнего, знаю я немногое из того, что было в Мире, и, как могу, рассказываю под свою лютню, когда есть охочие слушать, — ответила Ясмина и произнесла такие стихи:
Что Всевышним даровано — все принимай:
И пылающий ад, и сияющий рай,
А судить не берись, коли ты не Всевышний:
Что чужое — не трожь, что свое — забирай.
— Не в обычае благочестивых это — сладкой песней и диковинным рассказом соблазнять чужих мужчин, женщина.
Гневно сошлись брови халифа, а девушка склонилась еще ниже, да только хитро блеснул черный глазок: