Я внимательно посмотрел на тех, кого не узнал в пылу боя: Дэн, Лукас, Томас, Кевин… я знал их всех много лет. Мои друзья, братья…
И за спиной — Айлор, раненый, может, мертвый.
Я понял, что пойман.
Отец Бартоломью снял шлем, посмотрел мне в глаза и мягко произнес:
— Хейли, сын мой, опусти меч, ведь мы не враги. Мы искали тебя, чтобы защитить, и, слава Всевышнему, нашли.
Я лихорадочно соображал, что же мне делать, что говорить…
— С каких пор сыну лорда Синедола надобна защита в синедольском лесу?
— Идет война, Хейли…
— Война закончена! Король заключил с ситами мир, а Синедол верен королю.
— Война не закончится до тех пор, пока хоть одна из этих тварей топчет нашу землю! И ты, как никто другой, должен понимать это.
Он говорил со мной, как с больным ребенком, а я продолжал упираться, не столько вникая в смысл, сколько пытаясь отсрочить неизбежный конец. Какая-то часть меня верила, что стоит немного продержаться — и случится чудо: кровь и смерть окажутся шуткой, мороком, дурным сном.
— Лорд Кейн присоединился к договору. Мы должны повиноваться.
— Ты — один из нас, Хейли, твое место с нами. Твоя сыновняя верность похвальна, но она больше ни к чему, многое изменилось…
— Что могло измениться за день? — перебил я и вдруг понял: меня просили отпереть ворота! Я отказал, значит, кто-то другой — нет? От страха, растерянности и негодования у меня дрожали и колени, и пальцы, и голос. Отец Бартоломью не мог этого не видеть. Он опустил взгляд, облизал пересохшие губы, словно готовясь к долгим тяжелым объяснениям.
— Сын мой, я не стану скрывать правды, только прошу, выслушай и постарайся понять: это в твоих интересах, в интересах ордена и всего Синедола. Ситы казнены, война продолжается, верные нам люди уже вооружились, крестьяне — попрятались. По берегам Студенки очень скоро пойдут волчьи всадники. Мира, который ты тут пытаешься защищать, больше не существует. Лес опасен, тебе нужно вернуться домой. Позволь нам забрать принца и проводить тебя.
— Ситы казнены?! А как же лорд Кейн?..
Я не считал отца образцом добродетели, да что там — порой я сам осуждал его за крутой нрав, за равнодушие, за нежелание слушать и понимать Но поднять руку на тех, кому сам обещал защиту и покровительство! Нет, он бы не позволил, никогда…
— Замок Мейз наш, лорд Кейн низложен и бежал. Я понимаю, Хейли, тебе больно это слышать. Как бы то ни было, он — твой отец. Поэтому скрывать не стану, он ранен, возможно, уже мертв. Но если и жив — жизнь его кончена: в глазах короля он глупец — не оправдал доверия, проглядел мятеж, для ситов — вероломный предатель.