Слава тебе, Боже, живой, — подумал я, присел рядом с ним на пятки, погладил пушистые уши, отвел с лица спутанные пряди. На губах, на бледных щеках и подбородке мальчишки запеклась размазанная кровь. Я удивленно уставился на эти разводы. Он вздрогнул, открыл глаза — и мгновенно изменился: брови сошлись в напряженно-сосредоточенной гримасе, взгляд затвердел, а губы сжались жестко и решительно.
— Хейли Мейз, почему ты здесь? Я же велел тебе уходить!
— Потому что здесь ты. Там, в лесу после боя, я не мог оставить тебя одного. Боялся, что ты умрешь. Но, хвала Господу, не попустил. Ты жив — это главное.
— Ты должен был послушаться! Ты не понимаешь… — Айлор отвернулся пряча глаза, словно ему было стыдно, — Это же смерть, Хейли Мейз! Здесь для тебя — только смерть.
Он, кривясь от боли, потянулся к волчьей морде, погладил широкий лоб, коснулся носа:
— Это Урр, мой боевой друг, мой брат… Он сотню раз спасал мне жизнь. Смотри! — и, резко ударив, оттолкнул пасть в сторону.
Голова зверя, как тряпичная, мотнулась на бок, открывая разорванное горло и слипшуюся в крови шерсть. Я испуганно отпрянул.
— Что это?! Кто это сделал?
— Я. Я не мог умереть, не поговорив с тобой, а он доверял другу, с радостью подставил шею под клыки. Отнятая у него жизнь позволила мне исцелиться. Я — сит, Хейли Мейз, нечистый охотник за человеческими душами. Твой святой отец знал правду — почему ты не поверил?
Мальчишка говорил нарочито-жестоко, и даже с вызовом, но я уже взял себя в руки. Здесь, в Пуще, среди заклятых врагов, я и в самом деле почувствовал, что изменился: перестал бояться. И теперь, без страха за свою шкуру, без волнения за родовую честь, мне стало легче понять, что на самом деле для меня важно. Я взял его за руку, сжал, как тогда, после боя, и ответил:
— А теперь послушай ты, мальчик. Думаешь, как и все вы здесь, что я — глупый ничтожный человечек, да? Поединок, наши раны, а потом исцеление, странные, страшные видения, близость и предательство — это все, чтобы испытать меня? Проверить, готов ли я жертвовать ради тебя и как велики будут жертвы? Так вот, Айлор, это не я, это ты — не понимаешь. Ты сказал «верь мне», и я поверил, глупо, слепо, сам не знаю, почему. Но, похоже, это было единственным разумным поступком за все последнее время: я потерял семью, друзей, дом, но я все еще жив, и не сотворил тех бед, которые мог бы, не будь тебя рядом. А теперь все, что у меня осталось — это обещание тебе верить. Будь что будет, я не уйду. Да и идти мне некуда.
Он слушал внимательно, и постепенно маска жестокости таяла, мой сит опять становился печальным больным ребенком. Когда я замолчал, на глазах Лори блестели слезы, но он не позволил себе слабости — быстро справился и уже спокойно, почти буднично спросил: