— Это ты с того налетчика, поди, сбил, — догадался Петруха. — Забирай добычу. Пряжку продадим, шапку выкинем.
— Нет, продавать ее нельзя. Может, мы по пряжке хозяина сыщем. Раз уж у нас враги тут завелись, неплохо бы понять, кто таковы, — рассудил Ивашка. — Только что мы Шумилову скажем? Извозились, как две свиньи…
— Скажем правду. Он должен знать, что нас тут кто-то выследил.
— Ох, и достанется нам!
— А как быть?
Шумилов не спал — ждал донесения. И дождался — правда, не такого, на какое рассчитывал.
— Дураки, — сказал он, услышав о странном приключении. — Выпороть бы обоих. Ну, показывайте шапку.
У Ивашки с Петрухой недостало ума прощупать «рогатывку», а Шумилов нашарил под ее подкладкой что-то твердое. Взяв засапожник, он подпорол подкладку и извлек вчетверо сложенный листок плотной бумаги.
Это был список прозваний — сплошь польские.
— Панов каких-то переписали, — удивился Ивашка.
— Для кого-то список приготовили. А кто все эти люди — бог весть. Вот что, соколики вы мои, нужно бежать из Варшавы. Статочно, ты, Ивашка, того человека порешил.
— Я его порешил? — Ивашка задумался. Все свидетельствовало о правоте Шумилова. В удар была вложена вся силища, и жертва не на своих ногах ушла — ее унесли, а позабытая шапка не то что говорила, а прямо кричала: я своему хозяину больше не пригожусь! Конечно, попавший под удар человек мог и остаться в живых, но вряд ли что он здоров и бодр.
— Надо бы сходить поглядеть, есть ли там, где он повалился, кровь. Но это опасно. Кто-то хорошо знает в лицо тебя, Петрушка, да и тебя, Ивашка, тоже — вы вместе по Варшаве носились. Сдается, что и меня. Но кто? Хотел бы я знать, во что мы впутались.
— Иезуиты? — предположил Петруха.
— Может, и они. Отгоняют от нашего беспутного чадушка. Значит, оно для них представляет немалую ценность. Так, выходит, этот подлец в Варшаве… выходит, мы уже близко к нему подобрались…
— Доброе дело сделает для государя тот, кто сунет подлецу нож меж ребер, — вдруг сказал Петруха.
— Да, — согласился Шумилов. — Иезуиты думают, что нас именно с этой целью и прислали. Потому и берегут чадушко поганое… В этот раз не удалось — в другой до нас доберутся.
— А куда бежать? — спросил сильно огорченный Ивашка. — Домой? Мне чем к Башмакову приползти с повинной головой, лучше сразу камень на шею да и в реку.
— Нет, домой мы не побежим. Мы поедем туда, где нас искать не станут. В Краков.
Лицо Шумилова, принявшего такое странное решение, было спокойным — как если бы распорядился подать себе ковшик кваса.
Ивашка знал это выражение шумиловского лица — несколько отрешенное, словно бы подьячий был беспредельно равнодушен ко всему земному и мирскому. Точно так он глядел на огромную змею, которую везли в зверинец герцога Якоба, когда с холодным любопытством ощупывал ее голову в поисках ушей.