Для такой возможности нам нужна была в Азраке власть, чтобы повести наших потенциальных местных приверженцев. Насир, всегда первый в наших начинаниях, отсутствовал: но вместе с бени-сахр был Али ибн эль Хуссейн, молодой и привлекательный шериф харитов, который отличился в первые отчаянные дни Фейсала под Мединой, и позже переньюкомбил самого Ньюкомба под Эль Ала.
Али, будучи гостем Джемаля в Дамаске, изучил кое-что о Сирии; поэтому я просил Фейсала выделить его мне на время. Его смелость, его способности и его энергия были уже доказаны. Не было ни одного приключения, с самого начала, которое показалось бы Али слишком опасным, чтобы не рискнуть; не было для него несчастья слишком глубокого, чтобы он не встретил его своим пронзительным смехом.
Физически он был великолепен: невысокий, не тяжелый, но сильный настолько, что мог, встав на колени и положив предплечья ладонями вверх на землю, подняться на ноги, когда на каждой руке стоял человек. К тому же он мог догонять верблюда, скачущего рысью, босиком одной ногой в седле, сохраняя скорость около полумили, а затем вскочить в седло. Он был дерзок, упрям, самоуверен; так же безрассуден в словах, как и в делах; умел (если изволил) производить впечатление на публике и был хорошо образован для человека, у которого с рождения была одна амбиция — превзойти кочевников пустыни в войне и состязаниях.
Али принес бы нам бени-сахр. У нас были большие надежды на серахин, племя Азрака. Я поддерживал связь с бени-хассан. Руалла, конечно, в этом сезоне были на зимних квартирах, поэтому мы не могли разыграть свою крупнейшую карту в Хауране. Фаиз эль Гусейн ушел в Леджах готовить действия против Хауранской железной дороги, если придет сигнал. Взрывчатка хранилась в подходящих местах. Наши друзья в Дамаске были предупреждены, и Али Риза-паша Рикаби, для турок, в их блаженном неведении — военный губернатор города, но для шерифа — главный агент заговорщиков, предпринял тайные шаги, чтобы сохранить контроль, если поднимется тревога.
В подробностях мой план был таков: предпринять бросок от Азрака, взяв в проводники Рафа, того отважнейшего шейха, что сопровождал меня в июне, на Ум-Кейс, за один-два длинных перехода, в составе около пятидесяти человек. Ум-Кейс — это была Гадара, драгоценная памятью о Мениппе и Мелеагре[101], бесстыдном греко-сирийце, самовыражение которого отмечало высшую точку сирийской литературы. Этот город находился прямо над самым западным мостом Ярмука, стальным шедевром, разрушив который, я уверенно смог бы и себя причислить к гадаринской школе. Всего полдюжины часовых на данный момент обосновались на балках и береговых устоях моста. Подкрепление для них поставлялось из гарнизона в шестьдесят человек, расположенного в строениях станции Хемме, где горячие источники Гадары били до сих пор, на радость местным больным. Я надеялся убедить некоторых абу-тайи под началом Заала пойти со мной. Эти люди-волки сделали бы верным штурм моста. Чтобы предотвратить подкрепление от врага, мы очистим подступы на подходе с помощью пулеметов, управляемых индийскими волонтерами капитана Брея из французской кавалерийской дивизии, под началом джемадара