Следующим утром, при веселом солнечном свете, мы маршировали параллельно путям, чтобы встретить первый поезд из Маана, и затем углубились на незнакомую равнину Джефера. Близился день, и солнце входило в силу, создавая миражи на всех разгоряченных равнинах. Мы ехали отдельно от нашего разбросанного отряда и видели, как некоторые из них потонули в серебряном потоке, другие плавали высоко над изменчивой поверхностью, которая расстилалась и сжималась с каждым поворотом верблюда или неровностью земли.
В начале дня мы нашли Ауду, разбившего лагерь вдали от глаз, в неровной, пустынной местности к юго-западу от колодцев. Он принял нас натянуто. Его большая палатка, вместе с женщинами, была отослана прочь из досягаемости турецких самолетов. Там было мало товейха: и те яростно спорили из-за дележа платы племени. Старик был огорчен, что мы нашли его в такой слабости.
Я тактично сделал все, чтобы смягчить эти беды, дав их умам новое направление и перевешивающие интересы. Это было успешно, ибо они заулыбались, а, если имеешь дело с арабами, зачастую это половина победы. Пока что преимущество было достаточным; мы сделали перерыв на обед с Мохаммедом эль Дейланом. Он был лучшим дипломатом, менее открытым, чем Ауда, и мог выглядеть бодрым, если считал нужным, как бы ни обстояли его дела в действительности. Так что нам оказали радушный прием, пригласив отведать риса, мяса и сушеных помидоров. Мохаммед, крестьянин в душе, угощал слишком хорошо.
После еды, когда мы брели назад по серым сухим канавам, похожим на бивни мамонта, которые потоки воды вырыли глубоко в волокнистой грязи, я поднял перед Заалом вопрос о моих планах экспедиции к мостам Ярмука. Ему очень не понравилась эта идея. Заал в октябре не был Заалом августовским. Победа превратила неутомимого отважного всадника, которым он был весной, в осторожного человека, для которого обретенное богатство сделало жизнь драгоценной. Весной он повел бы меня куда угодно, но последний набег был испытанием для его мужества, и теперь он сказал, что сядет в седло, только если я лично буду настаивать на этом.
Я спросил, какой отряд мы можем составить; и он назвал трех человек из лагеря как хороших товарищей для столь отчаянного предприятия. Остальное племя было в стороне, недовольное. Взять трех товейха было хуже, чем бесполезно, потому что одно их самомнение способно разгорячить остальных, а сам по себе их отряд будет слишком малым, чтобы действовать в одиночку: итак, я сказал, что попытаю счастья где-нибудь еще. Заал не скрывал облегчения.