Но покой наш закончился скорее, чем мы думали. Вуд, который хворал уже некоторое время, свалился с острым приступом дизентерии, что было само по себе незначительно, но последующая слабость могла поставить его в опасное положение, когда зима утвердится серьезно. Кроме того, он был нашим базовым инженером в Акабе; и, кроме радости от его компании, у меня не было оправдания, чтобы держать его здесь дольше. Итак, мы составили отряд, чтобы отправиться с ним на побережье, выбрав в эскорт Ахмеда, Абд эль Рахмана, Махмуда и Азиза. Они должны были вернуться в Азрак тотчас же из Акабы с новым караваном припасов, прежде всего не забыв о пайке для индийцев. Остальные мои люди должны были оставаться в прохладной праздности, наблюдая за развитием ситуации.
Затем начался поток посетителей. Весь день, и каждый день, шли они, теперь быстрыми колоннами, с частой стрельбой и скачками верблюдов, что означало для бедуинов парад. Это могли быть руалла, шерарат, серахин, сердийе, бени-сахр, вожди с великими именами, такими, как ибн Зухаир, ибн Кебир, Рафа эль Хорейша, или незначительный отец семейства, выказывающий свою добрую волю, не лишенную жадности, пред светлыми очами Али ибн эль Хуссейна. Затем следовал дикий галоп на лошадях: друзы или беспокойные, воинственные крестьяне Арабской равнины. Иногда это был осторожный, медленно вводимый караван объезженных верблюдов, с которого неуклюже спешивались сирийские политики или торговцы, не привыкшие к дороге. Однажды прибыло сто несчастных армян, бежавших от голода и ужаса перед тяготеющими над ними преследованиями турок. Затем могла прийти безупречная группа верховых офицеров, арабских перебежчиков из турецкой армии, за которыми следовала, или не следовала, тесная компания арабов-рядовых. Так приходили они, день за днем, пока не протоптали серые дороги в пустыне, где до нашего прихода не было ни одного следа.
Али указывал то одного, то двух, и наконец — трех распорядителей, которые принимали нарастающую волну этих пришельцев, отделяли достойных от любопытствующих и размещали их в должное время перед ним или передо мной. Все хотели знать о шерифе, арабской армии и англичанах. Купцы из Дамаска привозили подарки: сладости, сезам, карамель, абрикосовое варенье, орехи, шелковые одежды для нас, парчовые покрывала, головные платки, овечьи шкуры, фетровые коврики с цветными полосами, выбитыми на них арабесками, персидские ковры. Мы отдаривали их рисом, кофе с сахаром и белым хлопчатобумажным полотном — теми необходимыми вещами, которых лишила их война. Каждый узнавал, что в Акабе царит изобилие, приходящее через открытое море со всех рынков мира; и так арабское дело, к которому звали их чувство, инстинкт и склонность, становилось им еще и выгодным. Медленно наш пример и учение обращали их: мы старались, чтобы это было очень медленно, ведь тогда они могли быть нашими наверняка.