Я мягко поинтересовался, понял ли его Хазаа. Мне сообщили, что, поскольку у него нет часов, чтобы свериться (а кстати, не буду ли я любезен сверить свои часы сейчас же?), он сделает первое движение, когда машины повернут на север, а последующие действия согласует во времени по ходу дела. Я отполз прочь и укрылся, чтобы поспать час.
На рассвете мы увидели, как машины безмолвно катятся к вершине спящих песчаных траншей, и изумленные турки выходят, подняв руки вверх. Это было все равно что снимать с дерева спелый персик. Хорнби вылетел на двух тендерах «роллс», заложил стофунтовый заряд пироксилина под мост А и произвел внушительный взрыв. Грохот поднял нас с Доуни из нашего третьего тендера, где мы величественно обозревали все вокруг: и мы выбежали, чтобы показать Хорнби, как размещать мины экономнее, в дренажных отверстиях. На следующие мосты уже уходило всего по десять кусков пироксилина.
Когда мы были у моста В, машины сосредоточили пулеметы на парапете Горного Поста, кольце толстых каменных стен (хорошо видных по длинным утренним теням от них) на бугре, слишком крутом для колес. Хазаа был наготове, полный азарта и возбуждения, и турки так были напуганы вспышками и брызгами четырех пулеметов, что арабы взяли их почти что мимоходом. Это был персик номер два.
Затем последовала передышка для всех других, но работа для Хорнби и для меня, ставшего инженером-ассистентом. Мы спустились к полотну в наших «роллс-ройсах», с двумя тоннами пироксилина; мосты и рельсы взрывались везде, где только нам было угодно. Команды машин прикрывали нас, а иногда сами укрывались под своими машинами, когда куски рельсов летали в дымном воздухе с мелодичными звуками. Один камень в двадцать фунтов весом попал в вершину башенки и причинил безвредную вмятину. В промежутках все снимали на фотоаппараты удачные взрывы. Это было сражение «де люкс» и разрушение «де люкс»; мы, можно сказать, развлекались. После завтрака на ходу мы вышли посмотреть на падение Южного Поста. Он пал в свой час, но не так, как положено. Хазаа и его амран были слишком взвинчены, чтобы трезво атаковать последовательными приступами, как Пик и египтяне. Вместо этого они устроили скачки с препятствиями и погнали верблюдов вверх по холмику над бруствером и траншеями. Уставшие от войны турки забросили свой пост с отвращением.
Затем пришел центральный акт всего дня, атака на станцию. Пик подъехал к ней с севера, побуждая своих людей непрестанным личным примером; с трудом, так как они не рвались к славе. Броуди открыл огонь с обычной своей точностью, пока аэропланы хладнокровно кружили в небе, сбрасывая в траншеи свистящие бомбы. Бронемашины шли вперед с удушливым дымом, и сквозь эту дымку колонна турок, машущих белыми тряпками, с сокрушенным видом поднялась из главной траншеи.