Мы с Янгом обрывали телеграфные провода — здесь была важная сеть сообщений и местных линий, основная связь палестинской армии с родиной. Приятно было представлять, как Лиман фон Сандерс в Назарете разражается проклятиями всякий раз, когда провод распадается под кусачками. Мы делали это медленно и с удовольствием, чтобы как следует его побесить. Безнадежный недостаток инициативы у турок делал их армию «управляемой», и, разрушая телеграф, мы делали шаг к тому, чтобы превратить их в стадо без вожака. После телеграфа мы взорвали стрелочный перевод и посадили «тюльпаны»: немного, но достаточно, чтобы вывести их из себя. Пока мы работали, со стороны Дераа подошел патрульный легкий паровоз. Взрыв и облака пыли от наших «тюльпанов» насторожили его. Он тихо исчез. Затем нас посетил аэроплан.
Среди захваченного подвижного состава на платформах для перевозки стояли два грузовика, набитые деликатесами для какой-нибудь немецкой столовой. Арабы, не доверяющие банкам и бутылкам, перепортили почти все; но нам досталось немного супов и мяса, а потом Нури Саид раздобыл нам консервированную спаржу. Он увидел араба, который открывал ящик, и, когда его содержимое показалось на свет, с ужасом воскликнул: «Свиные кости!» Крестьянин плюнул и бросил ящик, а Нури поскорее набил свои седельные сумки до отказа.
В грузовиках были полные баки бензина. Рядом — платформа, наполненная дровами. На закате мы все это подожгли, когда закончилось разграбление, и солдаты вместе с кочевниками разлеглись у озера на мягкой траве.
Великолепное пламя от вагонов освещало наш ужин. Дерево горело ровным светом, а огненные языки взрывающегося бензина высились башнями над резервуарами для воды. Мы отпустили людей готовить хлеб, ужинать и отдыхать, прежде чем ночью пойти на мост Шехаб, лежащий в трех милях к западу. Мы собирались атаковать в темноте, но голод останавливал нас, а потом, к нам толпой шли посетители, потому что наши огни привлекли, как маяк, половину Хаурана.
Эти люди были нашими глазами, и их надлежало встретить хорошо. Моим делом было отслеживать каждого, кто приносил новости, и выуживать из него все, что можно, а затем собрать и разложить по полочкам то, что в их словах было правдой, создавая целостную картину. Целостную, насколько она давала мне уверенность в суждениях, но это не значило — продуманную и логичную, потому что источников информации было слишком много, их сведения сбивали меня с толку, и мой ум просто захлебывался в потоке всех этих заявлений.
Люди приходили с севера толпами, на лошадях, на верблюдах, пешком, сотнями и сотнями, в ужасающем величии энтузиазма, думая, что наконец-то мы займем всю местность, а Насир утвердит свою победу, ночью захватив Дераа. К нам пришел даже магистрат Дераа, чтобы открыть нам свой город. Согласившись на это, мы должны были перекрыть водоснабжение на станции, которая неизбежно после этого сдастся: но позже, если турецкую армию будут добивать медленно, на нас могут снова напасть, и мы потеряем жителей равнин между Дераа и Дамаском, в чьих руках находится наша решающая победа. Хороший расчет, если и не первой свежести, но в целом все еще говорило против взятия Дераа. И снова нам приходилось отделываться от наших друзей под предлогами, доступными их пониманию.