Абдулла ответил, что корабли имеют мало морального значения, поскольку сражение в Дарданеллах разрушило старую легенду о британском флоте и его всемогуществе. Никакие турки не могут проскользнуть через Рабег, поскольку это единственный источник воды в округе, и они должны черпать воду из его колодцев. Задерживать бригаду и транспорт нужно будет только временно, поскольку он выводит свои победоносные войска из Таифа по восточной дороге из Мекки в Медину. Как только он будет на позиции, он отдаст приказы Али и Фейсалу, которые приблизятся к нему с юга и востока, и их соединенные силы предпримут крупную атаку, в которой Медина, Бог даст, будет взята. Тем временем Азиз эль Масри формирует у Рабега батальоны добровольцев из Месопотамии и Сирии. Когда мы прибавим к ним арабских военнопленных из Индии и Египта, этого будет достаточно, чтобы снять с британской бригады те обязанности, которыми она временно будет наделена.
Я сказал, что изложу его взгляды в Египте, но что британцы вряд ли станут охотно отвлекать войска от жизненно важной обороны Египта (хотя он не представлял, чтобы Каналу угрожала какая-либо опасность от турок), и тем более посылать христиан защищать народ Святого города от его врагов, тогда как некоторые мусульмане в Индии, признающие, что турецкое правительство имеет неписаное право на Харамейн, будут в ложном свете представлять наши мотивы и действия. Я считал, что, вероятно, смогу поддерживать его позицию сильнее, если буду способен излагать рабегский вопрос в свете собственного видения положения на позиции и настроений среди местного населения. Я также хотел бы увидеть Фейсала и обговорить с ним его нужды и виды на продолжительную оборону его гор племенами, если бы мы укрепили их материально. Я мог бы проехать из Рабега по Султанской дороге, по направлению к Медине до лагеря Фейсала.
После этого вмешался Сторрс и поддержал меня всеми своими силами, напирая на жизненную необходимость полной и своевременной информации для британского верховного комиссара от опытных наблюдателей — а посылая меня, самого квалифицированного и незаменимого офицера, штаб в лице сэра Арчибальда Мюррея подтверждает свое серьезное внимание к арабским делам. Абдулла подошел к телефону и попытался получить согласие своего отца на мою поездку по стране. Шериф отнесся к этому предложению с упрямым недоверием. Абдулла стал возражать, добился некоторого успеха и передал трубку Сторрсу, который направил на старика всю свою дипломатию. Было достойно восхищения слушать Сторрса в разгар работы, даже следить за его чистой арабской речью — живой урок каждому англичанину, как вести дела с подозрительными или сопротивляющимися жителями Востока. Было почти невозможно противостоять ему дольше нескольких минут, и в этом случае он также добился своего. Шериф снова попросил к телефону Абдуллу и уполномочил его написать Али: предложив, что, если он сочтет нужным и условия будут нормальные, мне может быть дозволено проследовать к Фейсалу в Джебель Субх; и Абдулла, под влиянием Сторрса, трансформировал это осторожное поручение в прямое письменное указание для Али обеспечить мне средство передвижения, как можно лучше и как можно скорее, и доставить меня с надежным проводником в лагерь Фейсала. Это было все, чего хотел я, и половина того, чего хотел Сторрс, и мы сделали перерыв на ленч.