Перед рассветом на австралийском аэродроме стояли два «бристоля» и один DH-9. На одном был Росс Смит, мой прежний пилот, которого подобрали, чтобы облетать новый «хэндли-пейдж», единственную машину подобного класса на весь Египет, которую Сальмонд берег, как зеницу ока. То, что он выделил ее для полета за линию фронта на такой низкой высоте, чтобы можно было перевезти груз, красноречиво говорило о его доброй воле по отношению к нам.
Мы добрались до Умтайе через час и увидели, что армия ушла; поэтому я взял назад, в сторону Ум эль Сураба; там они и были, оборонительная группа машин и арабы, которые прятались от нашего подозрительного шума повсюду, здесь и там; смышленые верблюды поодиночке рассеялись на равнине, вдоволь наслаждаясь пастбищем. Янг, когда увидел нашу разметку, поставил сигналы для приземления и подорвал бомбы на торфе, который заботами его и Нури Саида был расчищен из-под камней.
Росс Смит озабоченно мерил шагами длину и ширину посадочной площадки, изучая ее несовершенство: но присоединился к нам, в том месте, где водители готовили завтрак, с просиявшим лицом. Место подходило для «хэндли-пейджа». Янг рассказал нам о вчерашних повторных бомбардировках, когда убило несколько солдат, несколько артиллеристов Пизани и подорвало дух остальных, так что ночью они перебрались в Ум эль Сураб. Турки, идиоты, продолжали бомбить Умтайе, хотя люди заходили туда только в полдень и по ночам, чтобы набрать воды.
Еще я услышал, что Уинтертон недавно подорвал железную дорогу; забавная ночь, когда он встретил незнакомого солдата и объяснил ему на ломаном арабском, как хорошо идут у него дела. Солдат вознес хвалу Богу и исчез во тьме; и, не прошло минуты, слева и справа открыли огонь из пулеметов! Однако Уинтертон поджег все свои заряды и удалился в стройном порядке без потерь. Пришел Насир и доложил, что этот ранен, а тот убит, этот клан уже готовится, а тот уже присоединился, но другие ушли домой — все окрестные слухи. Три блестящих аэроплана во многом восстановили боевой дух арабов, которые прославляли британцев, их смелость и выносливость, когда я рассказывал им почти невероятный эпос об успехах Алленби — Наблюс взят, Афуле взято, взят Бейсан, Семах, Хайфа. Умы моих слушателей воспламенялись. Таллал так и загорелся, хвастаясь; а руалла кричали, что сейчас же надо идти на Дамаск. Даже мои охранники, все еще несущие следы суровости Зааги на своих напряженных лицах и в помутневших глазах, воспряли духом и начали красоваться перед толпой, когда им забрезжило счастье. Лагерь дрожал от напора и уверенности. Я решил собрать Фейсала и Нури Шаалана для окончательного усилия.