Я объяснил наши перспективы, и что все упирается в наше бессилие в воздухе. Он нажал кнопку звонка, и через несколько минут с нами совещались Сальмонд и Бортон. На их машины была возложена важная задача в плане Алленби (каково же было превосходство этого человека, который мог использовать пехоту и кавалерию, артиллерию и воздушный флот, бронемашины и суда, обманные маневры и иррегулярные войска, и все — наилучшим образом!), и они выполнили ее. В небе больше не было турок — только с нашей стороны, поспешил добавить я. Тем лучше, сказал Сальмонд; они пошлют два «бристоля» в Умтайе, и те останутся с нами, пока будут нам нужны. Есть ли у нас запчасти? А бензин? Ни капли? А как туда добраться? Только по воздуху? Боевое подразделение на самолетах? Неслыханно!
Однако Сальмонд и Бортон были людьми жадными до новшеств. Они рассчитывали груз для DH-9 и «хэндли-пейджа», в то время как Алленби сидел рядом, слушал и улыбался, уверенный, что все будет сделано. Сотрудничество в воздухе с его развернутым планом было таким подготовленным и гибким, служба связи — такой полной, быстрой и информированной. Именно ВВС разбили турок наголову и заставили отступить, лишили их телефонной и телеграфной связи, блокировали колонны грузовиков, рассеяли соединения пехоты.
Начальники авиации повернулись ко мне и спросили, годится ли местность для посадки «хэндли-пейджа» с полным грузом. Я видел эту большую машину один раз под навесом, но, не колеблясь, ответил — да, только лучше будет завтра выслать со мной эксперта на «бристолях» и убедиться в этом. Он может вернуться к полудню, а «хэндли» прибудет к трем часам. Сальмонд поднялся: «Хорошо, сэр, мы сделаем все необходимое». Я вышел и позавтракал.
Штаб Алленби был идеальным местом: прохладный, свежий, выбеленный дом, защищенный от мух, а вокруг ветер пел в кронах деревьев. Я чувствовал себя бесчестным, наслаждаясь белыми скатертями, кофе и обслуживающими солдатами, когда наши в Умтайе лежат, как ящерицы, среди камней, едят непропеченный хлеб, и ждут, когда очередной самолет прилетит их бомбить. Я неуютно чувствовал себя, когда пыльный солнечный свет бросал узоры на тропинки сквозь листья; потому что, после долгого времени в скудной пустыне цветы и трава, казалось, суетливо колыхались, и зеленые бутоны среди возделанной почвы были вульгарны в своем плодородии.
Однако Клейтон, Дидс и Доуни были воплощением дружелюбия, как и команда Военно-Воздушных Сил; а бодрость и сознательная сила главнокомандующего были бальзамом на душу для усталого человека после долгих напряженных дней. Бартоломью передвигал карты, объясняя, что они собираются делать. Я кое-что добавил к его знаниям о противнике, так как был офицером его разведки, обслуживаемым лучше всех: а в ответ его перспективы показали мне впереди верную победу, что бы ни случилось с этой небольшой напряженной задержкой. Но мне казалось, что в руках арабов находится решение, будет ли эта победа еще одной победой, или, рискнув собой еще раз, они сделают ее окончательной. Не то чтобы это утверждение было решительным: но когда тело и дух так устают, как мои, они почти инстинктивно ищут благовидный предлог избежать опасных путей.