Я поднял свою охрану, которая ехала так живо, что мы добрались до Шейх-Саада к рассвету. Пока мы проходили между скал, к полю за деревьями, земля снова оживилась с восходом солнца. Утренний ветерок посеребрил оливы во дворах, и люди в огромной палатке из козьей шерсти позвали нас в гости. Мы спросили, чей это лагерь, и они ответили: «Ибн Смеира». Это грозило осложнениями. Рашид был врагом Нури Шаалана, непримиримым, внезапно встреченным. Мы сразу же послали предупреждение Насиру. К счастью, Ибн Смеир отсутствовал. Поэтому его семья временно стала нашими гостями, и Нури, как хозяин, должен был держаться правил.
Это было облегчением, так как в наших рядах и без того были сотни смертельных врагов, чьи распри находились в подвешенном состоянии только благодаря перемирию Фейсала. Напряжение, чтобы держать их в игре, занимать их горячие головы в раздельных сферах, держать равновесие между инициативой и повиновением, чтобы наше руководство ценилось выше личной зависти — все это было достаточно тяжело. Насколько труднее было бы вести войну во Франции, если бы каждая дивизия, чуть ли не каждая бригада нашей армии ненавидела бы соседнюю лютой ненавистью, и, внезапно встретившись, они бросались бы в драку! Однако мы держали их в спокойствии два года, и теперь оставалось всего лишь несколько дней.
Ночные отряды вернулись не с пустыми руками. Эзраа слабо держал Абд эль Кадер, алжирец, со своими вассалами, несколькими добровольцами и войсками. Когда пришел Таллал, добровольцы перешли на его сторону, войска бежали, а вассалов было так немного, что Абд эль Кадер вынужден был покинуть свои позиции без боя. Наши люди были слишком нагружены добычей, чтобы его ловить.
Ауда пришел, похваляясь. Он взял Эль Газале штурмом, захватил брошенный поезд, пушки и двести человек, из которых некоторые были немцами. Нури Шаалан доложил о четырех сотнях пленных с мулами и пулеметами. Рядовые турки были сданы в отдаленные деревни, отрабатывать свое прокормление.
Над нами кружил английский аэроплан, выясняя, являемся ли мы арабскими войсками. Янг подал сигналы с земли, и они сбросили ему записку, что Болгария сдалась союзникам. Мы не знали, что на Балканах идет наступление, и эта сиротливая новость была для нас незначительной. Несомненно, близился конец войны, не только великой, но и нашей войны. Еще одно усилие, и наше испытание закончено, и все будут отпущены назад к своим делам, забыв об этом безумии: поскольку для большинства из нас эта война была первой, и мы ждали ее окончания как отдыха и покоя.