, разыгрывал кампании Наполеона, работал над тактикой Ганнибала и войнами Велизария
[51], как любой другой в Оксфорде; но я никогда не мыслил себя на месте реального командира, принужденного вести собственную кампанию.
Под конец я к месту напомнил Клейтону, что сердар[52] телеграфировал в Лондон, запросив о присылке нескольких регулярных офицеров, обладающих компетенцией управлять арабской войной. Ответ был, что они прибудут через месяцы, не раньше, а тем временем Фейсал должен иметь связь с нами, и о его нуждах надо срочно сообщать в Египет. Так мне пришлось уехать, оставляя в чужих руках Арабский Бюллетень, который я основал, карты, что хотел составить, и список военных изменений в турецкой армии, и всю захватывающую деятельность, в которой мои навыки помогали мне; чтобы принять роль, к которой я не чувствовал склонности. Когда наше восстание одержало победу, со стороны хвалили его ведение: но за сценой оставались все недостатки дилетантского руководства, советов наудачу, раздоров, прихотливости.
Мой путь лежал в Йенбо, теперь особую базу армии Фейсала, где Гарланд в одиночку учил последователей шерифов, как взрывать рельсы динамитом и как держать боеприпасы в систематическом порядке. Первое удавалось лучше. Гарланд был физиком-исследователем и имел практический опыт работы с взрывчатыми веществами на протяжении нескольких лет. У него были собственные методы минирования поездов, обрыва телеграфа и резки металлов; его знание арабского и свобода от теорий обычной саперной школы позволяли ему быстро и легко преподавать искусство разрушения неграмотным бедуинам. Его ученики восхищались человеком, который не знал поражений.
По случаю, он научил меня быть на «ты» с бризантными взрывчатыми веществами. Саперы обращались с ними, как со святыней, но Гарланд мог смахнуть в карман полную горсть детонаторов, связку капсюлей, запалов и фитилей, и, весело вскочив на верблюда, отправиться в недельную поездку до Хиджазской железной дороги. Он был слаб здоровьем, а климат заставлял его регулярно болеть. Слабое сердце беспокоило его после любого напряженного усилия или кризиса; но он относился к этим бедам так же легко, как к детонаторам, и не оставлял своих усилий, пока не свел с рельсов первый поезд и не разрушил первую водопропускную трубу в Аравии. Вскоре после этого он умер.
Дела в Хиджазе порядком изменились за пролетевший месяц. Воплощая свой прежний план, Фейсал передвинулся в вади Йенбо и сейчас пытался обезопасить свой тыл, прежде чем предпринять крупую атаку против железной дороги. Чтобы освободить его от груза в виде племен гарб, его молодой сводный брат Зейд был на пути из Рабега в вади Сафра, номинально под началом шерифа Али. На передовой кланы гарб успешно тревожили турецкие коммуникации между Мединой и Бир-Аббасом. Они почти ежедневно посылали к Фейсалу небольшой отряд захваченных верблюдов, или винтовки, собранные после стычки, или пленных, или дезертиров.