Ну, кажется, с этим тоже всё в порядке.
Теперь надо ещё проверить лоб забоя — ту самую земляную стену в конце тоннеля, которую как раз сейчас роют. (У проходчиков много специальных названий, понятных только им.)
В забое тоже свой порядок, свои правила. Нельзя, например, начинать долбить лоб снизу. Обязательно надо сверху — иначе комья полетят на голову. Проходчики забираются на верхотуру и врубаются отбойными молотками в землю у свода. (Вот опять новое слово. Мы привыкли в помещении называть то, что над головой, потолком, а под ногами — полом. В тоннеле же говорят: свод, лоток.)
Дед погладил шершавой рукой холодный, отливающий воронёной синевой земляной лоб. Землица, матушка-земля! Он привык к её сырому чистому запаху, приноровился к неуютной тесноте забоя. Нравилось ему строить метро.
И всегда Деду было немного грустно покидать тот тоннель, который он проходил. А сегодня особенно. Потому что жаркая выдалась тут работа, хотя весь тоннель до болтика промёрз.
Шёл Дед и любовался на дело рук своих товарищей. Вырыли они тоннель кругленький, ровный. Внутри он похож на огромную вогнутую вафлю. Только каждая ячейка в этой вафле — тяжёлая четырёхугольная скорлупа из чугуна или железобетона. Это и есть тюбинг.
Как только проходчики углубятся на один метр в землю, они тут же начинают ставить тюбинги. Крепят первый со вторым, третьим… Пока все тюбинги не сомкнутся в кольцо.
Кольцо за кольцом… Далеко уж протянулся новый тоннель.
То и дело попадались Деду низенькие жёлтые электровозы. Тащили они к забою пустые вагонетки, а обратно возвращались нагруженными породой. Чем больше вывозят из тоннеля полных вагонеток, тем быстрее строится метро.
Знакомый машинист притормозил возле Михаила Григорьевича:
— Садись, Дед, подвезу!
— Не положено вдвоём на электровозе.
— Ну тогда топай.
А Деду и приятно топать. Хозяйским взглядом осматривает Михаил Григорьевич всё вокруг — ничего не забыл? Кажется, ничего. Вот только сменщиков своих, кому он передаёт каждый день забой, осталось предупредить, что перевели Дедову бригаду на другой участок. У сменщиков бригадир — Дедов земляк. Тоже белорус. И фамилии у них схожие: у Деда — Тихоно́вич, а у того — Татарино́вич.
Земляка зовут Костей. Хоть и молодой он, а толковый бригадир! Крепко знает своё дело. Сегодня как раз ему орден должны вручать. Вот Михаил Григорьевич будет поздравлять и предупредит. Значит, и возвращаться сюда, в тоннель, больше не придётся.
Потом люди будут спускаться на станцию метро по эскалатору. А сейчас сюда вход только по колодцу — стволу шахты. Ползает по нему неказистая клеть подъёмника. Она и вправду похожа на железную клетку и не такая удобная, как лифт в доме. В ней возят и вагонетки и людей.