Услышав по радио голос еврейского бога,
несся в военкомат через улицы словно ребенок к морю
бежал
словно ребенок вбегал и нырял с головой в море кровавое.
И плескался в волнах.
Без руки и без юности остался.
Дочерью обзавелся с помощью члена и простой женщины
Марьи.
Прокурором служил, послевоенных жидов остатки разя.
Ибо как хлеб учили предки, голод познавшие,
сожрать весь до последней крошки, так и жидовчиков,
по столу земли еще раскиданных, недожеванных,
подсобирали руки Умара, загорелые, красивые, сильные,
в рот отправляя.
А как выпали зубья, сник и духом.
С той поры медалями за передавленных воинов мрака
буддистски бряцал ежегодно,
да к роднику сберкассы ходил ежемясно,
да кашей овсяной топил дом души своей.
Перед смертью насрал
семидесятипятилетний орк
внезапно для себя самого в штаны родные,
динамовские.
И в ту же секунду околел.
А околев, принял позу.
2.
Саша, удивленный дедовой метаморфозой,
спрятался
в конуру мундира Умарова – шкаф деревянный.
Долго мама просила сына покинуть богоубежище –
но, пропахший покойником,
вышел мальчик день на девятый только,
когда пауки стали плести паутинку в детском желудке.
С той поры начал он толстеть неумеренно,
заедая дедову смерть.
3.
Вырос.
Как снег в марте, сошел жир с него на солнце юности.
И стал он красавец семнадцати лет.
Шили платье.
Мундир для мужика что губная помада для бабы – мать
говорила.
Бабка вторила.
Папка молчал, поскольку
сбежал из семьи вовремя,
обнаружив для хуя лучшее применение.
Сын на абсентивного папу эмоционально не тратился,
рассудив разумно, что папа – говно,
а говно вызывать душевного переживания не в состоянии
в силу окончательной переваренности.
Подумав мозга незрелым плодом,
наметил путь жизни.
Годы спустя как штаны, обнаружил цели иные,
да поздно.
4.
Глазами огненными мерцал Умар,
на портрете изображенный в виде дракона,
пролетающего
над градом христианским – маленьким-маленьким.
Смотрел внук на картину и прямо в глаза прохладные Умаровы,
думая о колодце с темной водой, что на даче стоял,
как тайный храм или истукан языческий.
И плыл месяц, отражаясь.
Похоронено. Закопано детство.
На могилку приятно захаживать,
да оградку подкрашивать,
да дышать шумом березок среднеполосных.
5.
Только одно не упокоилось воспоминание.
Когда-то в прошедшем времени
море чуть не поглотило Сашу.
Благое, прекрасное, нежное, у него, такого маленького,
отнять хотело дыхание.
Обошлось.
С той поры страх поредел, как волосы плешивого.
Но и последние волосы однажды дыбом встают.
6.
Молод и нежирен,
проводит Саша счастливо годы студенчества,
и в любви признается, и даже взаимен.
И впервые пред женщиной снимает трусы он застенчиво.