Так говорил Богомолов (Богомолов) - страница 40

Услышав по радио голос еврейского бога,

несся в военкомат через улицы словно ребенок к морю

бежал

словно ребенок вбегал и нырял с головой в море кровавое.

И плескался в волнах.

Без руки и без юности остался.

Дочерью обзавелся с помощью члена и простой женщины

Марьи.

Прокурором служил, послевоенных жидов остатки разя.

Ибо как хлеб учили предки, голод познавшие,

сожрать весь до последней крошки, так и жидовчиков,

по столу земли еще раскиданных, недожеванных,

подсобирали руки Умара, загорелые, красивые, сильные,

в рот отправляя.

А как выпали зубья, сник и духом.

С той поры медалями за передавленных воинов мрака

буддистски бряцал ежегодно,

да к роднику сберкассы ходил ежемясно,

да кашей овсяной топил дом души своей.

Перед смертью насрал

семидесятипятилетний орк

внезапно для себя самого в штаны родные,

динамовские.

И в ту же секунду околел.

А околев, принял позу.

2.

Саша, удивленный дедовой метаморфозой,

спрятался

в конуру мундира Умарова – шкаф деревянный.

Долго мама просила сына покинуть богоубежище –

но, пропахший покойником,

вышел мальчик день на девятый только,

когда пауки стали плести паутинку в детском желудке.

С той поры начал он толстеть неумеренно,

заедая дедову смерть.

3.

Вырос.

Как снег в марте, сошел жир с него на солнце юности.

И стал он красавец семнадцати лет.

Шили платье.

Мундир для мужика что губная помада для бабы – мать

говорила.

Бабка вторила.

Папка молчал, поскольку

сбежал из семьи вовремя,

обнаружив для хуя лучшее применение.

Сын на абсентивного папу эмоционально не тратился,

рассудив разумно, что папа – говно,

а говно вызывать душевного переживания не в состоянии

в силу окончательной переваренности.

Подумав мозга незрелым плодом,

наметил путь жизни.

Годы спустя как штаны, обнаружил цели иные,

да поздно.

4.

Глазами огненными мерцал Умар,

на портрете изображенный в виде дракона,

пролетающего

над градом христианским – маленьким-маленьким.

Смотрел внук на картину и прямо в глаза прохладные Умаровы,

думая о колодце с темной водой, что на даче стоял,

как тайный храм или истукан языческий.

И плыл месяц, отражаясь.

Похоронено. Закопано детство.

На могилку приятно захаживать,

да оградку подкрашивать,

да дышать шумом березок среднеполосных.

5.

Только одно не упокоилось воспоминание.

Когда-то в прошедшем времени

море чуть не поглотило Сашу.

Благое, прекрасное, нежное, у него, такого маленького,

отнять хотело дыхание.

Обошлось.

С той поры страх поредел, как волосы плешивого.

Но и последние волосы однажды дыбом встают.

6.

Молод и нежирен,

проводит Саша счастливо годы студенчества,

и в любви признается, и даже взаимен.

И впервые пред женщиной снимает трусы он застенчиво.