Она захотела на каникулах стать коричневой.
На облаке любви Саша перенес Машу
туда, где пальмы растут естественным образом. Но сам,
оказавшись впервые с трех лет перед фактом величия,
увидев волну высотою с себя,
с подсознанием своим не справился.
И пока Мария задорно и на грани приличия
с грани прыгала волнореза,
на носу у всего Коктебеля Саша обкакался.
Свадьба была немедленно.
Цвета морской волны платье лукаво волновало.
Вскоре родился кто-то,
Но глаза разжмурил свои Саша лишь спустя годы.
7.
Теперь Саше сорок. Без примесей семитских.
Отец – хохол, мать так просто жива.
Сам занимает должность хорошую.
Словом, любим и успешен.
Но боится Глубины Мокрой все больше.
И, все дальше
заплывая к горизонту,
чернее становится бездна прожитого под животом,
а вода холоднее.
И тоска уёбища синего воет по ночам.
Особо ежели порой.
Встречая жарким
летним днем соседа, на курорт радостно драпающего,
возвращается мыслями Саша
к тому детскому дню своей жизни и думает:
“Отчего же соседу моему Андрею Семеновичу
даровано блаженство наслаждаться ночами южными,
в соленую воду спуская усталые ноги,
не понимая,
пить глазами Его бытие,
не разбирая,
слышать шепот Его сам с собой говорения,
а мне только страшно перед этим могучим затоном?”
И, посещая робко храмы русские нежные,
где паству блудящую согревают словами благими мужчины
красивые,
думает страшно:
“Может, спасшись отчаянно из волн, тело уже ощупывавших,
напросился туда я, где мне не рады и терпят,
скажем, только из вежливости;
и должен сам я найти время, силы и мужество попрощаться?”
– Возможно, – зевает настоятель, прозваный монахами
“Танечка”
и с фамилией Судорога.
Монастырь был чисто мужской и немного северный,
где-то вкруг озера Ладога расположенный – туда по осени
отправился он по путевке льготной.
– Посоветуйте, батюшка!
– Айда купаться!
Таня Судорога купался в пресной Ладоге голым конем
и ржал. И табун
монахов крестил почти ежедневно.
Потом возвращение с крестом на груди, добытым
в крещении
судорожном
(ибо холодна до судорог Ладога осенью),
попытка повеситься, не замеченная родными,
тихий уют Нового года в семье,
и снег над городом каменным
опадает на месяцы пятиконечные Крепости Красной.
И потом весна, кажется.
И тепло забыло печаль.
Самолет с супругой и потомком взмывает и, увы,
приземляется
в краю ином. В раю турецком.
8.
Кто же, что же сделал(о) пробоину в корабле?
Снится: дед торпедой (или дед-торпеда),
руки сложив подобно Гагарину на Гагаринской, пробивает
корму.
Перевернулся Саша на бок иной
(так бутылки в подземных хранилищах
переворачивают мудрые виноделы).
Дед лежит на подушке соседней и смотрит на него глазами.