— О господи… — Я сочувствую тебе. Честно.
— Мама всегда чуть ли не заставляла меня пользоваться подводкой для век, а потом вдруг… Мы здесь, и она заявляет, что можно обойтись и без помады. Я не спрашивала, почему мы переехали, и все же… Мою мать словно подменили — что может быть страшнее?
Я вспоминаю о Лав, о моем бессилии, о ее слепой решимости сделать нашего ребенка только своим.
— Я тебя понимаю.
— А потом, после всей этой драмы, она каждую ночь звонила отцу и уговаривала его хорошо питаться.
— Странно.
— Ты тоже так думаешь? А ведь тогда не было мобильных телефонов, я даже не могла позвонить друзьям. Здесь я еще никого не знала. Мне было так одиноко! А мама сидела в своей комнате, разговаривала с отцом, позволяла ему делать ей комплименты, будто их брак не распался. Я помню, как подумала, мол, ого, ты же его бросила… Ты переехала в другой штат. Но ты не в состоянии оставить мужчину даже после развода.
— Охренеть!
Ты салютуешь мне пустым стаканом.
— Впрочем, друг мой, информации на сегодня слишком много.
Мы перекидываемся парой шуток, и ты снова просишь официантку повторить напитки — поток наконец сломал плотину.
— Получается… Ну, знаешь, бывают фиктивные браки. А как насчет фиктивного развода?
— Хороший термин.
Ты не отрываешь взгляд от стола, пока официантка наполняет наши стаканы, затем благодаришь ее и делаешь глоток.
— Я просто хочу понять, зачем она вообще подала на развод, если собиралась до конца жизни вести с отцом задушевные беседы по телефону? Почему она не осталась рядом с ним, если уж на то пошло? Зачем перевернула мою жизнь с ног на голову?
Я молчу. Ты ведь и не ждешь ответа. Тебе нужно, чтобы тебя выслушали.
— Оглядываюсь назад и не понимаю, как я выжила. — Ты вздыхаешь. Сейчас твое сердце наполняется самым сильным сочувствием — сочувствием к самой себе. — Мы с мамой без конца ругались. Однажды я так разъярилась, что швырнула в нее телефонный аппарат, и у мамы на лбу остался большой шрам. Ей пришлось прикрывать его челкой. — Я улыбаюсь, а ты хмуришь лоб. Все верно, насилие в отношении женщин — плохо. Даже если совершаешь его ты сама. — В общем, похоже на «Серые сады»[9], только никакого веселья. — Я люблю тебя. — Хотела бы я, чтобы Бейнбридж походил на Кедровую бухту, но здесь нас никто не ждал с распростертыми объятиями. — Ты отхлебываешь текилы. — И однажды Меланда пригласила меня на обед. Рассказала о своих далеко не образцовых родителях… — Следовало догадаться, ведь они назвали дочь Меландой. — Я рассказала о своих. Она меня успокоила — мол, я хорошо впишусь в местное общество, потому что все жители острова в чем-то когда-то напортачили, хоть и отрицают это… Не знаю. Моя жизнь возобновилась. Меланда стала моим громоотводом. Показала мне граффити в Форт-Уорде. И эти граффити… Ну, помогли. И до сих пор помогают.