Конечно, на душе было плохо. Без Маши плохо. Может быть, я и был виноват, что не вернулся стрелой, птицей… Конечно, виновен. Но не на плаху же. Не под топор.
Маша появилась в самом начале дня. Была она удивительной. Казалось, в ней прибавилось красоты. Она улыбнулась всем. Очаровательная была у нее улыбка. Как и глаза, и плечи. Нас скоро оставили одних.
Впечатления Маши были настолько сильны, что она забыла о вчерашнем, забыла расспросить меня, как я съездил в город. Ее надо было слушать, ей надо было внимать.
Она встретила своих теток — это была целая история…
Она говорила о том, с чем вдруг, неожиданно столкнулась, что нечаянно увидела, как, в незнакомом месте, на мгновение, вернулась в свое детство.
Она говорила торопливо, все время сбиваясь, возвращая уже начатую мысль… Говорила о необыкновенных женщинах, которых встретила в лесу, как они скашивали ряд за рядом высокую траву, и о чем-то перекрикивались звонкими голосами, и смеялись так, что вся окрестность — луга, леса, — казалось, откликалась… И как потом они заметили ее, скоро все выяснили и отвели к себе в деревню («Я вдруг увидела, что была здесь, что вот так же со мной они шли, справа и слева, охраняя и оберегая меня…») и ввели в дом, большой, чистый, светлый; и там Маша увидела себя — фотографию, среди других, присланную к празднику своим теткам, никогда не виденным… В этом доме мать родила ее в самом начале войны, вдалеке от родного дома; но недолго они здесь пробыли, вернулись в Москву.
Она все требовала, чтобы мы теперь же, непременно отправились туда вместе. Ее невозможно было остановить. Никакие уговоры, что она устала, что время идет к вечеру, не помогли. Мы отправились.
Все было действительно так, как она говорила. Был дремучий лес, и затерянная деревня в нем, и река с поднимающимся туманом, были и ее тетки, румяные, кровь с молоком, с низкими грудными голосами, но плавные, но нежные, но доверчивые… Говорится, что на таких-то земля и держится! Была и изба, светлая, пахнущая травами. Была и фотография. Все было. Но было и то, о чем она не рассказала, не поведала, а может быть, и сама не догадывалась еще. Было ее совершенно незнакомое мне состояние: благоговение, трепетное молчание, она словно прислушивалась к себе, к тому, что пряталось в ее душе. Ее глаза источали неверный, робкий свет.
Не помню, о чем говорили, наверное, о прошлом. Да и говорили ли? И кажется, без слов можно было все понять. Я пытался запомнить ее такой, какой тогда увидел неожиданно для себя, на мгновение…
Обретение покоя… Неужели это наконец пришло? Улыбайтесь! Дайте человеку, чье имя вы повторяете ему, почувствовать это. Хорошие манеры складываются из мелочей. Приветствуйте своих друзей и любимых улыбкой и радушно отвечайте на пожатие руки. Беспрестанно думайте о больших и прекрасных вещах. Мысль превыше всего. Храбрость, прямолинейность и веселый нрав. Мысль превыше всего.