— Что же вы! — воскликнула в радости Катенька. — Не могли меня найти? А я в деревню бегала, ночлег вам спрашивала…
— Да нет, ничего, — ответил за нас обоих улыбающийся Савелий. — Мы же не те врачи, что убежали. Нам хорошо.
— Ну, как вы сами существуете в таком месте? — спросил еще Савелий, чуть пригнувшись.
— Я работаю. То, что теперь происходит, — это действительность. Но необычная. Что-то должно в корне измениться… Я стремлюсь думать о больших и прекрасных вещах. Надо только постоянно держать эту мысль в голове. Ну и добиваться. Я думаю, человек, которого не интересует судьба других людей, жалок и будет испытывать огромные трудности… Из-за таких возникают все несчастья…
Мы с Савелием внимательно слушали.
— Что вы на меня так смотрите? — сказала девушка, чуть скашивая глаза. — Может быть, я что не так говорю? Вы, может быть, хотите посмотреть наши кабинеты… процедурные… Да ну вас, я ведь серьезно. Ничего тут нет необычного, это же больница…
Мы с Савелием молчали. Вид, наверное, у нас был глупый, потому что Катенька вздохнула глубоко.
Савелий отошел к столу, вынул лист бумаги…
— Дорогая Катенька, — сказал я, пытаясь быть серьезным (не люблю быть серьезным, даже если дело касается серьезных вещей), — дорогая Катенька, — повторил я. — Мы, конечно, все посмотрим. Все увидим, что еще не успели увидеть. Но скажите, как же так все-таки получилось, что вы остались здесь почти одна?
Катенька посмотрела на меня долгим взглядом.
— Это случилось, конечно, не сразу… Сначала один врач уехал, потом другой… Технический персонал остался, сторож Аврамий Макарьевич. И деревенские помогают…
Савелий медленно приблизился к Катеньке:
— Вы цены себе не знаете! Вы чудо нероновское… Нам не надо ничего долго объяснять, мы и так поймем.
Савелий стоял рядом с Катенькой, чуть пригнувшись, и улыбался, как малый ребенок. А она удивленно, со все нарастающим вниманием смотрела на него.
— Вы понимаете ли, — продолжал он с ученым видом, — что вы чуть было не сбили меня?
— Нет, не понимаю, — ответила она, улыбнувшись.
— Вы все понимаете, — сказал Савелий, с показным неудовольствием отходя от Катеньки. И у стола поднял перед собой лист бумаги.
Это был рисунок, выполненный разноцветными карандашами. Я всегда удивлялся его умению в любых условиях найти и где рисовать, и чем рисовать. Рукой Савелия были нанесены очертания большого дома и множество лиц, отдаленных и приближенных в перспективе и в различных поворотах и в цветовых пятнах — как будто действительно хоровод и тревожный, и радостный, а где-то в середине, но чуть сбоку и сверху — лицо Катеньки. Она главенствовала здесь, розовые тона преобладали во всем, было много белого и синего.