— Хорошо здесь у тебя. Спокойно, — откинувшись в кресле, молвил царевич, оглядывая убранство покоя.
— Ежели опротивело тебе все при дворе, приезжай сюда чаще, — развел руками Никита Романович. — Этот дом и тебе принадлежит. В нем выросла твоя мать. Он хоть и горел… но я все велел воссоздать так, как было здесь до того. Таким сей дом видела твоя мать, Анастасия Романовна, царствие ей небесное…
Оба перекрестились, а царевич грустно улыбнулся, ибо боярин говорил о невозможном. Да и знал, что отцу излишнее общение сына с Захарьиными доставляло мало удовольствия.
— Долг не позволит, дядюшка. Надобно всегда быть возле государя. И надобно видеть, как он себя окружает этими…
Он замолк, стиснул зубы, глаза его загорелись гневом. Никита Романович пристально глядел на него, слушал.
— Нагие скоро захватят всю власть при дворе. Они уже набирают силу. Скоро случится сие, ежели…
И снова замолк. Никита Романович не мигая молвил:
— Ежели что?
— Ежели отец женится вскоре на дочери Федора Нагого.
Так тайное, о чем знали лишь немногие при дворе, стало известно Никите Романовичу. Вот почему Федору Нагому был пожалован титул окольничего! Вот почему Нагие в думе начали так явно показывать свою растушую силу! Иван с мольбой поглядел на дядю и произнес:
— Прошу. Никто не знает и не должен знать… Того и я не знал…
— Кто сказал тебе? — спокойным тоном вопросил боярин, а сам уже обдумывал, как не допустить появления новых временщиков, кои обычно только сеяли еще большую смуту в державе.
— Федор, брат мой. Он говорит, что отец желает рождения нового наследника, дабы ему отдать престол, мимо нас с ним.
Никита Романович внешне никак не проявил озабоченность, но внутри него бушевала буря. Это то, чего он боялся! Ежели царевичи Иван и Федор по решению государя будут отстранены от наследования московского стола, то Захарьины как их ближайшие родичи лишатся власти раз и навсегда. Боярин даже догадывался, кто говорит о том с царевичем Федором: его окружение — Годуновы. Уж у них много слухачей при дворе, то точно! Видать, и они встревожены этими слухами.
— Государь не станет лишать тебя права наследовать ему, — спешил успокоить сыновца Никита Романович. — Иначе зачем бы он так готовил тебя к тому и всюду брал с собой?
— Отец не верит мне. До сих пор не верит, я ведаю. — Глаза Ивана лихорадочно заблестели. — Разве не потому он не позволяет мне возглавить рать против Батория? Почему он не дозволяет мне одержать мою первую победу? Почему?
— Батория не так просто победить, в войсках наших большие потери, он боится потерять тебя, — ответил Никита Романович, но Иван словно не слышал, продолжал говорить, багровея от гнева: