— Кто тут, Анна Архиповна? — послышался с печи настороженный шепот Дашки.
— Перестала хозяина своего узнавать? — усмехнулся в полный голос Михайло, откидываясь к стене.
— Тише, дети спят, — попросила Анна.
— Здравствуй, Михаил, — ответила оторопевшая Дашка.
— Чего уставилась? Поди, баню мне истопи, — велел Михайло, опрокидывая в себя очередную чарку. Анна сидела на своем месте совсем серая, будто в воду опущенная. На ее глазах Михайло, упиваясь брагой, превращался в животное.
— Хрен вам, а не служба, — проговорил он, провожая глазами проходившую мимо него Дашку.
— Тебя отпустили? Или ты сам..? — робко спросила Анна.
— Умирать нас там оставили… Великие Луки сдали… И нас сдали… Воеводы, твою мать! — сквозь зубы ругался Михайло и вдруг что есть силы ударил кулаком по столу.
— Матунька! — позвал из-за печи испугавшийся Матвей. Васенька тут же ударился в рев. Анна вскочила к детям, начала успокаивать их, метнув на мужа разъяренный взгляд. Михайло пристально, будто с придиркой, глядел на округлившийся стан жены, на ее оттопыренный живот, на располневшие руки. Хмыкнул, подумав о чем-то своем, взял жбан с брагой со стола и, шатаясь, направился в баню.
Дарья едва не столкнулась с Михайлой на пороге бани и, исподлобья глядя на него с недовольством, молвила:
— Еще не прогрелась, обожди.
Михайло, ухмыляясь, протянул ей брагу:
— Будешь?
— Не пью я эту гадость…
— Зайди! — велел он ей грозно. Дарья повиновалась, робко войдя в баню следом за Михайлой. Он все глядел на нее озорно, дыша в лицо бражным духом. Жбан отставил в сторону.
— А помнишь, как мы..? В былые годы где только ни любились…
— Что было — прошло, — опустив глаза, ответила Дарья.
— Ох, Дашка, — обхватывая рукой ее плечи, прошептал Михайло.
— Отпусти! Анна твоя увидит! — отбиваясь, попросила Дарья, а Михайло уже крепче прижимал ее к себе, лез рукой под подол…
— Отпусти! Закричу! — чуть не плача, молила Дарья.
— Только попробуй! Задушу! — схватив ее за горло, с придыханием, прорычал Михайло, выпучив свои страшные хмельные глаза. Он прижал Дарью спиной к бревенчатой стене и жадно мял ее, спуская с себя порты…
Михайло брал ее со звериной жадностью, терзая нещадно, и Дарья стояла, зажмурившись и закусив губу от омерзения. Когда наконец он вздрогнул и обмяк, Дарья оттолкнула его от себя что есть силы и, на ходу оправляя одежу, бросилась к дверям…
Когда она вошла в дом, Анна сидела в темноте на том же месте. Дарья остолбенела на мгновение, не решаясь вступить в горницу.
— Подойди! — жестко велела Анна. Повинуясь, Дарья робко подступила к ней, теребя в руках уголок лежавшего у нее на плечах покрова. В тусклом свете лампад она разглядела разгневанные глаза Анны, впившиеся ей в лицо, и не успела что-либо сказать, как увесистая пощечина ожгла ей левую щеку.