— Прости меня, — взглянув на жену жалобно, произнес Михайло и, уткнувшись ей в плечо, затрясся в глухих рыданиях.
— Что ты, любимый… Что ты… Живой… Живой, — все приговаривала Анна, улыбаясь сквозь слезы и оглаживая волосы стонущего у нее на плече мужа.
Вечером, едва приведя себя в должный вид, собравшись, Михайло собирался в путь. Обнял и расцеловал сыновей, глянул мельком на Дарью, что тут же отвернулась от него с презрением. С Анной прощание было неловким, вина Михайлы все еще пока непреодолимой преградой стояла меж ними.
— Береги себя, — подняв подбородок, произнесла Анна и, поджав губы, опустила взор. Михайло с улыбкой огладил ее округлый живот и проговорил:
— Прощай! Ежели что…
И осекся. Развернулся тут же и зашагал прочь. С крыльца Анна наблюдала за тем, как Михайло, уводя за собой коня, уходит в раскрытые ворота и растворяется в ночи. И не ведала, увидятся ли они вновь. Ведь убежать снова он себе уже не позволит…
Утром следующего дня по приказу дорогобужского воеводы Михайло был отправлен в Псков, куда в ожидании нового похода Батория стягивалась вся ратная сила. И там ему надлежало либо отстоять город до последней капли крови, либо погибнуть…
Морось. Рощи и леса стоят желто-красные, грязные, жухлые. Литовский воевода Филон Кмита с лицом сытой рыси осматривает раскинувшиеся перед ним просторы. Брошенные домики деревушки с забитыми дверями и ставнями (жители наверняка сбежали, узнав о приближении литовского войска) сиротливо жмутся к реке.
Выступив из Орши, Кмита со своим девятитысячным отрядом вторгся в Смоленскую землю, кою намеревался подвергнуть полнейшему разорению, и, награбив вдосталь, двинуться к Великим Лукам, где его ожидал сам король.
Жадный Кмита, уже провозгласивший себя "смоленским воеводой", давно бы осадил Смоленск, но решил обойти город с севера, дабы набрать больше полона и заодно узреть, нет ли поблизости скоплений московских войск, которые смогли бы ударить по занятым только что королем Великим Лукам. Но, как докладывали Кмите передовые отряды, далеко окрест не видать противника, стало быть, царь собрал все силы в центре государства, как и предполагал Баторий. Кмита незамедлительно доложил об этом королю в письме и двинулся дальше…
Войско литовского воеводы Филона Кмиты уже далеко прошел в глубь Смоленской земли, словно раскаленный нож в добротный кусок масла — на всем пути он разбил лишь один малочисленный отряд московитов, и более он не встретил никакого сопротивления. Там, где разъезжают его всадники, горят деревни, слышится вой захваченных в полон баб, плач ребятишек, разлучаемых с матерями, рев угоняемого скота.