Чихачев кивнул безразлично, туманно пообещав женщине найти виновных, на более у него не хватило сил. Снова валясь на свою полать, он смутно слышал, как слуга отволакивает прочь ревущую бабу, и успел подумать, прежде чем снова впасть в беспамятство, что ратники должны как-то кормиться. Ибо он знал, что в лютую зиму они съели свои сапоги и теперь ходят все в тряпичных обмотках, которые не спасают от обморожения. Они объели даже всю кожу на уже ненужных седлах, и, кажется, выели всю солому.
Воевода уже не узнал, как в другой раз ратники обманом заманили одного крестьянского мальчишку в укромное место, где убили его, разделали и съели. От доблестных ратников, геройски решивших до последнего вздоха оборонять свою крепость, будут сторониться, словно от лютых зверей (хоть далеко не все стали людоедами).
Вскоре в шведский лагерь вырвались некоторые из ближайших помощников Чихачева, несколько священников и ратников, что тоже устрашены были начавшимся людоедством. Оголодавшие, истощенные люди, тараща глаза, кажущиеся огромными на высохших лицах, рассказывали о страшном голоде собравшимся вокруг них врагам, плакали и молили об одном — дабы дали поесть. Шведские военачальники Ассериен и Анрец брезгливо глядели, как вчерашние противники, грозные московиты, пожирают из мисок остывшее варево, окуная туда свои морды и грязные пальцы, и думали об одном — надобно штурмовать крепость как можно скорее. Нелюдей, что позволили себе поедать детей, решено было убивать нещадно.
Следующим утром ландскнехты вновь потащили лестницы, воровато взглядывая на разбитую снарядами верхушку стены. Было тихо, никто и не думал сопротивляться, словно крепость вымерла. Беспрепятственно шведы подставили лестницы, кои помогали поднимать те московиты, что вчера бежали из Падиса. Едва вошли они в город, мирные жители бросились к ним, словно освобожденные из плена, — им позволили уйти. Русских ратников, что еще не умерли от голода (а неубранные трупы их, припорошенные снегом, лежали всюду во множестве), встретили в укрытии, куда все обычно сбегали во время обстрелов. Шведские ландскнехты с мушкетами наизготове подступили к ним осторожно со всех сторон. Московиты, коих нашли здесь, были страшны — поросшие длинными бородами, оборванные, похожие на обтянутых кожей скелетов. Взгляды их, устремленные из черных ям глазниц, были цепкими и такими же страшными — казалось, безразличные ко всему окружающему, но еще пристальные, с полным осознанием происходящего. Шведы, как по команде, вскинули ружья, и выстрелы десятков мушкетов слились в один мощный залп. Позже, ежели кого находили еще в крепости, резали их на месте.