— Снизить? Вот те! Видал? — выкрикнул Михайло, выставив перед носом старосты кулак. — Вернусь из Смоленска — собери мужиков ко мне на погляд. Все будет, как при батюшке. О том сам им скажу. А теперь ступай!
Анна, глядя на чужие хоромы (пусть и просторные, но чужие), на злого, как пес, мужа, который стал теперь суровым землевладельцем, на неприветливую Дарью, что косится недобро на Анну, на Дарьину стряпню, что и рядом не стоит с яствами матушки, Анна ощутила тяжелую, неизгладимую тоску.
Ночью, уложив сына, Анна легла рядом с Михайлой, прижалась к нему плотнее, оглаживала его вихрастую голову и шептала:
— Бедный мой, ладушко. Спишь?
Михайло, повернувшись к ней спиной, не спал. Он думал об отце, с коим никогда не был близок. Меж ними не было любви и понимания, которые он увидел в семье Анны. Но теперь, когда отца не стало и перед смертью он содеял многое, дабы и этот терем, и эта деревня достались сыну, душу Михайлы разрывало от горечи утраты. Перед глазами — детство, и отец, всегда суровый, строгий, молчаливый. Вспомнилось, как тот ездил по Бугровому, чуть отваляясь в седле, и крестьяне робели, едва завидев его. И как теперь? Сумеет ли Михайло занять его место?
Он чувствовал прикосновения Анны, которая, видимо, хотела утешить его, но Михайло не мог показать ей свою слабость. Он дождался, пока Анна отвернется от него и уснет, и когда это произошло, Михайло вцепился всей пятерней в свое лицо и затрясся в беззвучном рыдании.
К концу мая к Оке подошли русские рати, кои привели князь Трубецкой и Иван Мстиславский. Реяли над уставленным шатрами берегом стяги и хоругви. Среди ратников одни разговоры — скоро Крыму конец. Тем более что сам царь стоял во главе войска. Другие жаловались, что хозяйство вконец оскудело, холопы от голода мрут, что с трудом сумели и в этот поход собраться.
— Государю виднее как быть! — отвечали молодым старики. — Глядишь, скоро на Крым пойдем.
Но войско не двигалось с места. Иоанн ждал избрания Максимилиана на польский престол. Он не любил ждать. Каждый день с ближними боярами объезжал он широко раскинувшийся русский лагерь. Молвят, Баторий, этот безродный ставленник османов, сумел прорваться в Польшу, сторонники же его с оружием заняли Краков и похитили королевские регалии. Иные молвят, что он уже даже коронован, но Иоанн не верил этому, ведь несколько месяцев назад польские купцы оповестили московских бояр, что Максимилиан избран королем всей знатью. Царь видел в Стефане слабого противника, коему не удержаться на престоле. Пущай, пока жив, возвращается в свой Семиград, под крыло султана!