— Ежели все так, как вы говорите, отчего до сего дня, до прихода нашего государя, вы не присылали челобитчиков?
— Только лишь потому, что надеялись на государя, а иные ждали подмоги от германского императора, брата государя, а коли великий князь пришел сюда, то отдаем себя и город ему в руки. Посему все мы хотели бы просить государя принять нас к нему на службу.
Иоанн с упоением выслушал от дьяков о ходе переговоров и ответил:
— Велю отправить их в Москву, устроить деньгами и поместьями. Разберите тех, кто пригодится в стрельцы иль в пушкари — устройте жалованьем…
Ворота открылись, и русские ратники под стягами вступили в город. Стрельцы стремительно с пищалями наперевес растекались по городу, закованные в броню всадники заполнили узкие улочки. Жители с трепетом глядели из окон на грозных московитов, прятались в погребах, запирали дома. Но многие несмело вышли в город — хотели узреть легендарного властителя московитов.
Иоанн с наследником и свитой победителем въезжал на центральную площадь, где предстал перед ним командир гарнизона Юрген фон-Ольденбаум, пожилой подтянутый гладковыбритый немец. Холодно и бесстрастно глядя на Иоанна, он склонил перед ним голову. Следом за ним поклонились остальные защитники крепости.
Богдан Вельский, стоявший позади государя, дал знак, и два ратника, грубо схватив Ольденбаума под руки, потащили его и бросили на землю к ногам государева коня. Немецкие воины отворачивались, не в силах видеть унижение своего командира. Испуганно озираясь выпученными глазами, Ольденбаум попытался встать, но Вельский сказал ему:
— На колени перед великим государем!
Старику перевели, он повиновался, встал на колени, пусто и пристально глядя перед собой в никуда. Из стиснутой оскаленной челюсти с хрипом вырывалось частое дыхание.
— Верно ли я слышал, что в городе Резице[21], что недалеко отсюда, главою гарнизона является твой сын? — прозвучал над головой старика голос царя. Ольденбаум поднял глаза, взглянув жалобно на государя, черной тенью возвышающегося в седле из-за светящего за его спиной солнца.
— Это верно, великий государь, — ответил старик, уже приготовившись к самому худшему. Пот крупными каплями выступил на его лице.
Иоанн дал ему знак подняться, и Ольденбаум живо вскочил на ноги, но все равно горбился и не поднимал голову. Исподлобья взглянул в каменное лицо царя, мельком увидев лишь тяжелый нос, седеющую бороду и холодный взгляд видневшихся из-под шлема глаз.
— Вели кому-нибудь из своих людей ехать туда да прикажи сыну своему, дабы нашу отчину Резицу он отдал, как ты город Лужу очистил, дабы крови на себя не навлечь. Пусть повинуется твой сын и нашей ярости не возводит!