Люди, напившись чаю, насладились кумысом и оживленно разговаривали.
Почтенный Нурбай повел речь о прошлом, коснулся родословной многих присутствующих аксакалов, уснащая свой рассказ мудрейшими поучениями, потом перевел разговор на потомков именитого Арстаналы.
Арстаналы, лев Великих гор, приводивший всех в трепет, не так давно умер, прожив сто девятнадцать лет. Потомки Арстаналы по исконному обычаю отметили с торжественной пышностью сороковой день его смерти и, не откладывая, загорелись мыслью устроить предстоящие поминки — в годовщину смерти батыра — с ошеломительным размахом и великолепием. «Большие поминки по нашему отцу справим куда богаче, чем были даже у древнего богатыря Кокетея![2] — хвастались сыновья Арстаналы. — Во все концы, где только пройдет конь, разошлем своих гонцов, созовем гостей из всех окрестных родов. Церемонию устроим не меньше, как на двадцать дней. За шесть месяцев оповестим людей разных земель. Пусть сарты Андижана, уйгуры Арки, казахи Желтых степей готовят коней к скачкам и джигитов к состязаниям на пиках!»
После паузы Нурбай с усмешкой добавил:
— Кое-кто в роду Арстаналы не скрывал своего огорчения, что нельзя по нынешним временам выставить на скачках рабов и рабынь в виде приза. Вот тогда слава поминок была бы еще громче! Увы, новые законы связывают по рукам и ногам!.. А то бы и самого пашу-царя уговорили как-нибудь… Не отказали бы и губурнадор с жандаралами[3], приехали бы все начальники по нашему приглашению…
Прищуренные, словно куда-то вдаль устремленные глаза Нурбая вдруг расширились, и он с горечью вспомнил, что поминки по Арстаналы, на которых он присутствовал, прошли далеко не с той пышностью, как задумали потомки бека.
— Увы, человек предполагает, а аллах располагает!.. Оттого ли, что потомки Арстаналыбатыра прогневили бога своими чересчур хвастливыми речами, то ли время такое, — как бы там ни было, справили поминки куда беднее, чем затевали сыновья именитого бека. На поминки не то что сарты Андижана или уйгуры Арки, даже близкие наши братья — казахи из Желтых степей — не приехали. Словом, поминки прошли не только что бедно, а вернее сказать, даже убого. На первый приз было поставлено всего сто лошадей да пятьсот овец. Состязание на пиках провели единственный раз. Гостей принимал лишь род самого батыра. Поминки свернули в неделю, и кончились они без особого шума. Дело, оказывается, в том, что не по душе вся эта затея пришлась новой власти. Ходят слухи, будто Барскан, сын Шаймердена, поступил в услужение новой власти и возводит напраслину на Манапбая: тот, мол, устроил богатые поминки по своему отцу, не раз обагрявшему свои руки кровью невинных людей…