Словом, Айнагуль байбиче, которая вкладывала всю свою душу в хлопоты о Манапбае, оставалась внешне совсем спокойной. То она принимала родственников, приехавших проститься с баем, то, поручив джигитам угощать гостей, уходила справляться с делами, которые нельзя было никому передоверить. Передать привет друзьям и сватам, поручить определенным людям довести до конца запутанные дела, опираясь на свои влиятельные связи, богатство и власть, и, положась на свой авторитет, дать совет, как эти дела закончить, — все это она должна была исполнить самолично.
Закончив свои немалые хлопоты, Айнагуль байбиче решила встретиться с Батийной, которая собирала женщин у здания волисполкома.
Собрание еще не открылось. Молодые женщины, ушедшие от своих мужей-стариков, токол, притесняемые байбиче, заходили одна за другой к Батийне.
Вдруг среди тех, что стояли за дверью, началась возня, женщины зашушукались, зашептались меж собой. Донеслось звяканье серебряных украшений.
«Должно быть, это звенят тяжелые ключи, привязанные к концу чьих-то кос», — подумала Батийна. Дверь раскрылась, и вошел солидный мужчина, почтительно держа руку на груди:
— Не обессудьте. Меня зовут Санжар, джигит Мананбая-мирзы. Айнагуль байбиче пришла повидаться с вами. Разрешите?
— Пусть Айнагуль байбиче заходит в комнату! — ответила Батийна.
Одетая в шубу на мерлушковых лапках, в тщательно намотанном на голове, чуть сдвинутом назад элечеке, — он так шел к ее белому с негустым румянцем лицу, — и оставив у порога новенькие калоши, Айнагуль байбиче с веселым видом направилась к Батийне:
— Хотела бы назвать вас «эже», но вдруг окажусь старше вас. Хотела бы назвать вас «синди»[52], но могу оказаться моложе вас. Лучше назову вас просто «подруга». Здравствуйте, подруга!
Учтиво улыбаясь, Батийна сказала:
— Будьте живы-здоровы, подруга.
— Я пришла к вам. Не обессудьте меня.
Назвав Айнагуль «подругой», Батийна уже не могла назвать ее «байбиче». Как-никак у нее с Айнагуль одинаковая судьба, одни и те же горести, одни и те же душевные тайны. Батийна готова была сказать: «Ты рано достигла желанной цели. А я набрела на Алымбая-медведя», — но вслух произнесла другое:
— Разве я могу осуждать вас, подруга. Ведь я была в тени, а ваша слава гремела по земле. — И взяла Айнагуль за руку.
Айнагуль улыбнулась.
— Прошли те времена, бесследно истаяли, подруга. Кто не знает поговорку: «Чем женщина с золотой головой, лучше мужчина с лягушачьей?» Что говорить, я было отвергла низкорослого теленка, да нашла себе мужа острого, как меч. То ли кому-то хочется испытать остроту лезвия моего меча, то ли оговорили его, во всяком случае, по закону повой власти Манапбай ограничен в правах, и теперь его ссылают куда-то далеко с родной земли. Легко ли мне разлучиться с ним, подруга, если моя судьба — быть ножнами меча, который выбрала себе по любви… Я пойду в огонь и в воду вместе с ним, моим мечом. Я не намерена просить, чтоб меня не разлучали с ним. Вы женщина, но вы доверенный человек новой власти. Я хочу расспросить у вас насчет новых законов. Сын Шаймердена Барскан, который возвел на нас напраслину, был много знатнее нас. Теперь он пристроился к новой власти и попросту клевещет на моего мирзу… Да покарает бог того, кто чинит нам зло! Скажите, подруга, можно ли нам остаться на своей родине, если об этом будет просить весь народ?