Об этих пиршествах ходили легенды. Находились люди, утверждавшие, что полный до краев тай-жузген утолял жажду обитателей пятисот юрт аулов Кошебе и Сибан.
Необычайный этот бурдюк был приготовлен и для тоя в честь Чингиза.
— Пусть саба будет полной к приезду торе, — наказал Есеней.
И слуги принялись ревностно выполнять повеление хозяина. Дело это было не таким уж сложным. Стоило подоить день-два подряд кобылиц, стоящих у жеребят, привязанных к жели — веревке, натянутой на колья. Несколько труднее было взбивать кумыс в такой огромной чаше. А ведь напиток этот становится вкусным только в том случае, когда он хорошо взболтан. Одному только силачу Тоганас-балуану удавалось орудовать мешалкой, размеры которой соответствовали громадной сабе. Мешалка была тяжелой, с массивной рукоятью, к которой было прикреплено серебряное кольцо. Если Тоганас-балуана не оказывалось поблизости, на конце мешалки тугим узлом завязывался шпагат, а другой его конец прикреплялся к волосяному аркану, опоясывающему снаружи юрту. Два джигита, сменяясь по очереди, ритмично раскачивали шпагат, и мешалка приходила в движенье. Взбалтывая кумыс, она глухо ухала, и жители аула сравнивали эти звуки с тревожными криками буревестника над озером.
В канун приезда Чингиза мешалка ухала всю ночь напролет. Гудел тай-жузген, пенился кумыс, и его кисловатый пьянящий дух кружил головы уставших джигитов.
И глухие удары мешалки, и аромат степного напитка доходили до юрты Есенея. Он тяжко ворочался, просыпался, снова и снова пытаясь представить, как произойдет встреча.
На той он собрал не только своих сибанов, но и достойных, с его точки зрения, представителей других родов — уаков, канжигалы, курлеутов. Он задумал окружить торе за почетной скатертью — дастарханом уважаемыми людьми, но строго предупредил их:
— Помните, он не простой казах, чтобы останавливаться, где угодно. Он вырос в городе вместе с русскими торе. К тому же вам и самим известно, как честолюбивы эти ханские потомки. На обеде и во время общей беседы мы будем все вместе. А когда он захочет отдохнуть, не докучайте ему. Пусть он будет один со своими нукерами. Для вас я поставил отдельную юрту.
Многие очевидцы этих заботливых приготовлений недоумевали:
— Что это с ним? Его не узнать. Он прежде на ханскую породу смотрел, как конь на волка.
— Значит, у него свои расчеты. Он такой человек. Зря ничего не делает.
Третьи, стремясь быть глубокомысленнее, говорили:
— Не торопитесь. Подождем, что день покажет. У каждого дела есть свое начало и свой конец.
Утром приехал Чингиз. Его почтительно встретили близкие Есенея. Но сам Есеней не вышел из юрты. Этим он давал знать Чингизу: я старше тебя годами. Ты сам должен прийти ко мне и отдать мне приветствие. А тогда уж будем и пировать и совещаться.