— Мать ее говорила, будто глисты девку мучат, от того и недужит она…
— Другая глиста мучит, — ехидно сказал Герге.
Из темноты вынырнули новые люди: они появились неожиданно, словно выступили из-за черного занавеса, и, неторопливо поздоровавшись, уселись на землю подле других. Им тоже рассказали историю про сына Кутаров и Старостину дочку, и кто бы еще ни приходил, тотчас начинали рассказывать все сызнова. Со странным волнением они перебрасывали эту историю друг другу, и она все ширилась, обрастая подробностями. Уже стало известно, что беда случилась в ивняке на берегу Савы еще в начале весны и что староста, узнав о том, хотел убить дочь.
— Попа Якоба боялся!.. Больно суров их поп к этакому сраму…
— Поп Якоб только перед другими святую рожу корчит. А сам не святее прочих попов! — отвечал Мартон. — Слыхал я, будто в Чевице и он к меду прикладывался…
— Магистр Балаж про все расскажет, — произнес Герге. — Скорее бы приходил. Сулил, как солнце сядет, а глянь, уже звезды блещут.
Теперь каждого нового пришельца принимали сперва за Балажа, — но время шло, а его все не было. Собралось их уже человек пятнадцать, были среди них и бабы. Эти забились подальше, в сторонку, в разговор мужиков не вмешивались, шептались меж собой, низко опустив головы и роняя слова прямо в землю. Судачили они о том же, что их мужья, но тихо и всегда отставая на фразу, будто жужжащим хором своим вторили мужской беседе.
— Сын Кутаров и Андораш Тизур уже к Тисе шагают, — вздохнул молодой парень, и в голосе его слышалось желание последовать их примеру.
— Ежели туда бочкоры навострили. Вполне и на запад могли податься.
— Они-то беспременно на восток пошли, прямехонько в Хуняд. Туда нынче все конокрады да холопы беглые направляются, — враждебно проворчал Герге. — Там бродяги теперь в большой чести. Всех в солдаты берут, только согласие дай.
— Зачем тогда до Хуняда тащиться? Господин Янош вместе с прочими господами в Тительреве стоит, в королевском лагере. И господин граф Цилли туда подался. Про турка советуются. Сказывал мне тут шептун один… — послышался хриплый мужской голос из заднего ряда, но не успел он договорить, как его сразу перебили несколько мужиков:
— Видно, мы и есть тот турок.
— Сколько бы господа против турок сабли ни точили, всегда эти сабли наши жизни укорачивали…
— А я уж и не верю, будто впрямь турок тот есть. Господа знай твердят: «турок да турок», — а никто его и не видывал. Затем только и стращают им, чтоб причина была солдат на шею нам посадить…
— Сказывают, язычник он, турок-то… ни бога не чтит, ни сына божьего…