Эта догадка превратилась в уверенность, когда Мехмед велел Шехабеддину разыскать в турецком лагере и привести в султанский шатёр одного мастера из числа франков, который ещё до начала войны довольно часто удостаивался приёма в числе «приятных посетителей».
— Скажи ему, чтобы взял с собой все бумаги, — велел султан, однако узнать суть разговора с этим посетителем Шехабеддину не удалось. Евнух, находясь за полотняной стеной и подслушивая, услышал лишь неразборчивый шёпот и довольный смех султана в конце беседы.
В тот же день в шатре Мехмеда состоялся военный совет, на котором великий визир Халил-паша снова говорил о том, что взять город невозможно и что следует начать с румами переговоры о мире.
Это было настолько предсказуемо, что Шехабеддин-паша перед началом совета улучил минуту, чтобы поймать своего друга Заганоса-пашу за рукав и тихо спросить на ухо:
— Ты понимаешь, что будет говорить Халил и что должен делать ты?
— Спорить с Халилом, — улыбнулся Заганос.
Именно этим он и занимался. После пространной речи великого визира взял слово и увлечённо говорил о том, что война только началась и что ещё слишком рано пожинать плоды осады: войско стоит под стенами всего три недели, болезней в лагере пока не началось, провизии хватает, боевой дух силён.
— Повелитель, — обратился Заганос к султану, — я и мои люди полны решимости продолжать осаду до тех пор, пока город не будет взят.
— Хорошо, — ответил Мехмед, который во время речи Халила оставался спокоен и даже безмятежен, а во время речи Заганоса улыбался.
Чья бы точка зрения ни победила на совете, султан не собирался завершать осаду так скоро. У Мехмеда уже созрел замысел, и в благодарность за смелость в споре с великим визиром второй визир Заганос-паша удостоился чести поучаствовать в осуществлении замысла.
К тому же войска Заганоса располагались как раз в нужном месте. Не в основном лагере, растянувшемся вдоль западных стен столицы румов, а севернее, на противоположном берегу залива, именуемого румами Золотым Рогом. Именно на том берегу находилась Галата — городок франков, с которым Мехмед договорился о невмешательстве в дела войны.
Мехмед дал распоряжение Заганосу притащить большие пушки прямо к берегу. Там, где залив (и впрямь имевший форму рога) начинал сужаться, следовало «расчистить место», то есть распугать стоявшие на якоре корабли франков и румов.
Впрочем, франки и румы, подняв паруса, сами убрались оттуда очень быстро, как только увидели, что люди Заганоса ставят пушки не только на холме над берегом, но даже у самой воды, в топкой низине, очень мало пригодной для этого. В хлюпающую грязь валились мешки с песком. Под деревянные опоры, на которых покоились стволы орудий, были подложены брёвна и камни.