Он налил кипяток в чашку, на поверхности закипела бурая пена.
— Некоторые социологи считают эпидемии чем-то вроде смертельного сита, через которое просеивается человеческая популяция. Сильные выживают, и улучшается геном, — задумчиво сказал Сливной.
— А ты как думаешь?
— Я врач, а не социолог. Мое дело — людей лечить или облегчать им страдания. А кто выживет или нет — не мне решать.
— Я видел безоружную толпу в состоянии смертельной опасности. Большинство ведут себя, как овцы, когда в стадо врезается стая волков. Сбиваются в кучки, блеют, дрожа от ужаса. — Сергей отхлебнул из чашки. — По мне, так лучше погибать, как это делают бабуины!
— Бабуины? — удивленно переспросил Сливной.
Сергей грустно засмеялся.
— Такая порода обезьян. Ну, знаешь, с красными задами и собачьими мордами. Бабуины — излюбленное лакомство для леопардов. Однажды я видел, как два самца отбивали свое семейство от трех леопардов. Скалили огромные клыки, рычали. И прикинь, Слива, леопарды отступили!
— Сколько лет Марине? — неожиданно спросил Сливной.
— Тридцать один.
— Какие-то хронические заболевания у нее имеются? Диабет, аритмии…
— Вроде бы нет…
— Минуту… — Сливной опять заслонил ладонью микрофон, Сергей терпеливо ждал. Усилием воли он гасил надежду, пробуждающуюся вопреки жестокой реальности, как зеленый росток по весне пробивается сквозь толщу талого снега навстречу солнцу.
— Кровоизлияние в глазах есть? — заговорил Сливной.
— Нет. Не заметил, — уточнил Сергей.
— Хорошо-о-о… — пропел доктор.
— Что тут хорошего?!
— Гипосфагма. Кровотечение под конъюнктиву глаза. Довольно частый, но не обязательный симптом вируса. Может явиться первым проявлением болезни или присоединиться с течением времени.
— Это я знаю! — перебил врача Авдеев. — Если у Марины нет этой…
— Гипосфагмы, — спокойным голосом подсказал Сливной.
— Ну да… Это значит, что она выздоровеет?
— Нет. Не обязательно. Но если склеры краснеют на позднем этапе заболевания, это плохой прогностический фактор.
— Ладно, — вздохнул Сергей. — Буду любоваться глазами дочери, держать тебя в курсе дела.
— Тут такое дело, братишка! — заговорил Сливной. — Мой друг-вирусолог изобрел универсальную вакцину. Короче, доморощенный гений! — На фоне мужской голос возмущенно что-то сказал, Сливной рассмеялся. — Скромный гений!
— У тебя есть лекарство?! — закричал Сергей. Он вскочил с места, расплескал горячий кофе себе на колени, но не ощутил ожога. Сердце заколотилось в груди. — У тебя есть лекарство, а ты меня грузишь какими-то байками про геном и сито!
— Не гони, Серега! — холодно сказал врач. — Надежда штука полезная, но и облом не подарок. Вакцина может сработать, а может, и нет. Это раз. Мы практически ничего не знаем о побочных эффектах препарата, который изобрел мой друг, — это два. Пока он испытывал его на белых мышах… — Он прервался, а спустя мгновение продолжил говорить изменившимся голосом: — И на себе тоже… Точно, герой! Он привил себе образец вакцины, точно, Михаил Григорьевич?