– Никогда такого не было, чтоб работник себе хозяев выбирал. И теперь не будет. А ежели пришлый пан наших девок портить надумает…
Он многозначительно замолчал. Марек посмотрел на мясницкий тесак в руках почтенного горожанина и интерес к разговору потерял, его черные глаза скользнули вдоль улицы Княжей, поднялись к холмам:
– Замок у вас какой замечательный.
– Замечательный, – согласился пан Рышард, – только не замок, дом. Бургомистровы палаты.
– Ежели пан Марек, – пискнула Франчишка, – желает в Лимбурге задержаться, ему обязательно надо в канцелярии у бургомистра бумагу подписать.
– С этого и надо начинать, – поддержали в толпе, стали наперебой советовать, как и что вельможной панне Ясне сказать, чтобы она документы выправила.
Пришлый кивал, улыбался, даже не пытаясь запомнить разнообразные важные сведения. Старая Агнешка зычно прокричала:
– Остыньте, добрые люди. Или у вас вся работа по хозяйству переделана? Или не стынет обед на ваших кухнях? – И обратилась к Мареку уже потише. – Ко мне, хлопчик, ступай; пока суд да дело, поможешь по мелочи старухе, а я тебе закуток какой для ночевки отведу. Расходитесь, добрые люди, вечером наш гость, по обычаю, с вами пару кружек пива опрокинет, колбасками закусит, тогда и поговорите.
Спасенный от народного внимания Марек вошел в дом Агнешки, вежливо поклонился, сложив перед грудью руки:
– Спасибо, вельможная пани. Только колбасок я не ем.
Старуха вернула поклон и сдернула накидку с парадного гостевого кресла в гостиной, сама опустилась в хозяйское:
– Смерть моя близко, потому врать не смей.
Марек осматривал чистенькую обстановку, но при этих словах подобрался, уставился на Агнешку глазами-сливами:
– Что в моей истории вызвало недоверие вельможной пани?
– Из тебя, чернявый, работник, как из меня бургомистр. Точно Петрик с мельницы заметил: не трудился ты ручками и не побирался. Одежда на тебе дорогая, не наша. Под плащом почти не видно, но у ворота раньше кружева были и шитье канительное по груди. Золотое?
Марек кивнул:
– Пришлось спороть и продать. Вельможная пани швея?
– Именно. Сорок годков и еще девять с иголкой крючилась. И знаешь, что скажу? Старинная у тебя одежда, не по моде. Такую как раз четыре десятка лет назад носили.
– Два, – пробормотал пришлый, – но не важно, продолжайте, пани хозяйка. Может, я по случаю дорогим нарядом разжился?
– Нет, хлопчик, – вздохнула старуха. – На тебя шили, по меркам, и подгоняли по фигуре, на что угодно поспорю. А еще поспорю, что сначала ты Рышарду правду сказал: за невестами ты в Лимбург явился, за какой-то только тебе нужной панной. Только из соседских девиц ни одна тебя не заинтересовала.